Чем глубже они продвигались в Призрачный Город, тем ярче и лучше перед драконом проявлялась своя, совершенно особенная красота этого места. Вотчина Хуа Чэна была сложным, многогранным, живым и пульсирующим организмом, в котором каждую секунду что-то да происходило — и это было удивительно.

И хотя он знал, как обычные люди — что уж говорить про практически всех, условно выражаясь, «каноничных» небожителей — относятся к демонам, как их клеймят, хулят, и всячески нивелируют, да вот только чем больше Хаку путешествовал и так или иначе знакомился с окружающими его существами и сущностями — тем сильнее он убеждался в мысли, что демоны вообще-то иной раз честнее и справедливее многих прочих будут.

У них всё было сразу понятно — где любовь, а где ненависть, где дружба, а где — «вилкой в глаз», и при этом никаких тебе двойных посланий, вежливых экивоков с реверансами, когда на самом деле за пазухой припрятан отравленный кинжал, и тому подобных гадостей.

— Разумеется, — кивнул дракон. Магия в нём уже успокоилась, и в принципе можно было даже больше не волноваться, но такая забота со стороны владыки Призрачного Города была как минимум приятна, если не сказать больше. И тут уже настал черед дракона глубоко задуматься, в первую очередь на тему того, куда ему следовать дальше, и стоило ли это делать вообще. Одно только можно было сказать уже сейчас — сидеть без дела он не мог чисто физически, вся его натура буквально взбесилась, требуя если даже и не немедленного, то по крайней мере максимально быстрого решения данного вопроса.

Он был слишком трудолюбивым и не мог даже представить себе такой вариант развития событий, при котором ему бы ничего не нужно было делать — да сама мысль об этом выглядела просто-напросто противоестесственной. Вот только что он мог предложить Хуа Чэну?

Вопрос вопросов — даже несмотря на то, что тот сказал, что ему ничего не нужно.

Когда прозвучало незнакомое имя, дракон чуть повернул голову в сторону демона в маске, снова поймав на себе внимательный взгляд огромных сиреневых глаз — так значит, его зовут Инь Юй? Нет, ну конечно, о чём он только думал, разумеется, его манёвр с демоном не ускользнул от внимательных глаз Хуа Чэна.

Оставалось только благодарить духов, что на его лице не проскользнуло ни намёка на то, что ему было... неловко. Неловко и максимально странно. И так горячо щекам, что от его кожи шёл практически опаляющий жар. Откуда только это чувство, он ведь всего лишь первый раз в жизни соприкоснулся с этим демоном, видя его впервые в жизни, почему ему кажется, что он буквально горит изнутри, почему от одного взгляда сиреневых «самоцветных» глаз у него меркнет вокруг весь остальной мир и остаётся только этот странный демон, который буквально заставляет замереть на одном месте, никуда не двигаясь.

— Примите мою искреннюю заинтересованность в ужине с вами, господин Хуа, — ответил дракон согласно установленной когда-то очень давно формуле вежливости и почтения к традициям и правилам любой принимающей стороны, — со своей стороны вы оказываете мне этим ужином небывалую честь, и я клянусь своим именем не нарушить традиций гостеприимства вашего Дома.

Вновь поклонившись, дракон неторопливо двинулся вслед за Инь Юем, про себя лихорадочно соображая, как он мог если и не дотронуться до демона — хотя ему безумно того хотелось! — то хотя бы просто поговорить. Хотя бы о чём нибудь. Вот только не факт, ох не факт, что тот поддержит хотя бы какой-то разговор, тем более, если он будет касаться Хуа Чэна или жизни в Призрачном Городе вообще — а из того, что уже успел понять дракон, Инь Юй как раз и был из породы тех самых немногих доверенных, рядом с кем Хуа Чэн мог даже если и не расслабиться, то по крайней мере знать, что вот этот человек его точно не подведёт, не обманет и не подставит.

— Шисюн! — раздалось откуда-то сбоку, дракон про себя даже вздрогнул. Чуть обернувшись, он увидел юношу, который со всех ног примчался к ним, и теперь крепко обнял Инь Юя, чуть ли не повиснув на нём, подобно обезьянке, что выглядело несколько комично, учитывая и возраст обоих, и то, что юноша, который кричал «Шисюн» явно не выглядел как ребёнок, однако вёл себя при этом именно так.

Спокойно стоя в стороне, дракон почувствовал, как у него в груди родилось странное, обжигающе-ядовитое чувство, которое буквально с ног до головы затапливало его, не давало дышать, но он сцепил зубы, неосознанно расправил плечи, понимая, что никому не станет лучше, если он сейчас психанет — а так у него был шанс оставить о себе максимально благоприятное впечатление хотя бы у Хуа Чэна, а это уже стоило очень и очень многого. Разве только что Инь Юй мог заметить крохотные отблески огня на дне зрачков дракона — но Хаку молчал, и терпел — и может быть, демон был ему за это благодарен. Возможно. Ведь так ли это на самом деле он если и узнает — то точно не сейчас.

— А это ещё кто? — взгляд юноши тем временем остановился на драконе. И он ОЧЕНЬ сильно не понравился Хаку — про такой взгляд можно было бы сказать — «вкус остывающей крови на кромке клинка». Его крови. Однако дракон вновь проявил недюжинную выдержку, поклонившись молодому человеку: — Приветствую вас, юный господин, в данный момент я видимо сильно отвлекаю вашего шисюна от заботы о вас, о чём... премного сожалею, — он еле сдержался, чтобы не сказать рвущееся — «ни капли не сожалею», но тут же предупредительно оградил себя силовым полем, за секунды считав намерение молодого человека попереть на дракона, подобно тарану.

— «Это ты зря...» — дракон прикрыл глаза, раздраженно сжав переносицу тонкими пальцами. Боги... перед ним, похоже и правда ребенок, просто который почему-то умудрился вырасти физически — но явно не мозгами.

[indent]Кубики не укрылись от его внимания, как и необходимость потолковать с их настоящим владельцем, но это - потом. Определённо подождёт, мир не рухнет, даже если "Мин И" сейчас беспокоится - поделом ему, осторожнее быть надо.
[indent]- Это - Дом Блаженства, а там, снаружи - Призрачный город. Мой Призрачный город, - Хуа Чэн так и не представился, посчитав, что этого упоминания достаточно, не отводя внимательного взгляда от лица Цинсюаня.
[indent]Дом Блаженства, такой же прихотливый, как и его хозяин, казалось, менялся в зависимости от его настроения. Золото и жемчуг никуда не девались, роскошные залы оставались роскошными, но подробности, украшающие их и наполняющие эти своды, каждый раз отличались. Иногда он почти что напоминал публичный дом, иногда - покои императора, а иногда - вот как сейчас, - оставался тихим, мирным, спокойным и почти пустым, показывая истинное состояние души Хуа Чэна, когда он был лишён возможности видеть Его Высочество хотя бы издали. Шумные толпы последователей и богатые яства не были нужны ему, когда он оставался наедине с собой и хотел отдохнуть от всей этой суеты и гомона всех, кому было что-то нужно от Князя Демонов - порой случалось, что к нему обращались даже с чем-то таким, что выполнить было бы с его стороны нелепо и смешно. Или же - он мог бы, да, но с какой стати? Хуа Чэн - не доброе божество, обязанное одарить каждого по запросам. Перемены его характера случались чаще, чем капризы погоды или вкусы красавицы, слишком хорошо осведомлённой о своей неотразимости. Оттого никто и не мог толком описать, каков же он на самом деле, этот непостижимый и загадочный Князь Демонов. Не то, чтобы он нарочно стремился сбить всех с толку, но ему определённо нравилось, что другие путались от его никогда не прекращающихся выходок.
[indent]- Я сегодня не собирался приглашать гостей, но так уж вышло, что генерал Мингуан любезно согласился составить мне компанию, - промолвил Хуа Чэн не вполне обычным для него мягким тоном, напоминающим пока ещё сытого и довольного, но по-прежнему опасного кота, которого больше донимает скука, поэтому он решил поиграть с неосторожно заплутавшими на его территории храбрыми и самонадеянными мышками. - Однако, господин Повелитель Ветров, вы правы, - чуть склонив голову, он с нескрываемым и вполне настоящим любопытством рассматривал Цинсюаня, намекая тем самым, что прекрасно видит сквозь его маскировку. - Встречать столь высокопоставленных лиц в такой тишине - неприлично.
[indent]Хуа Чэн непринуждённо рассмеялся, как будто в его глазах более чем нормальной выглядела сама ситуация, когда двое небожителей совершенно спокойно расположились в компании Собирателя Цветов под кровавым дождём, притчи во языцех всех вознесённых за последнюю сотню лет, того, кто мог запросто убить любого, кто вторгся на его территорию, просто потому что так захотел - никто ведь так и не узнал истинной причины вызова, брошенного тем тридцати пяти богам, из числа которых уцелели лишь двое, потому что избежали встречи с ним.
[indent]Повелитель Призрачного города снова требовательно щёлкнул пальцами - и помещение преобразилось так быстро, словно он использовал магию. Волны музыки накатили властной волной прибоя, способного сбить с ног неподготовленного. Прекрасные юные девушки - и не скажешь, что демоницы, - в таких тонких полупрозрачных одеяниях, что те, скорее, подчёркивали, чем скрывали их достоинства, закружили в вихре танца.
[indent]- Генерал Пэй Мин, вы сами пригласите эту очаровательную юную леди? Если не успеете - предупреждаю, я её у вас уведу на правах хозяина, - шутливо и вместе с тем донельзя дерзко поинтересовался Хуа Чэн.
[indent]Не отделяя слова от дела, он сразу же галантно, будто получил лучшее воспитание в самых куртуазных слоях общества, подал руку Цинсюаню. Как и полагается пребывающим среди демонов - достаточно лишь коснуться его холодной ладони, как безумный вихрь увеселений повлечёт тебя, беспощадно и сладостно закружив, заставив позабыть даже собственное имя среди пёстрых красок, ароматов, летящих рукавов и воздушных подолов, улыбок, вина, радости, граничащей с грехом, но в такой беспечной обстановке его поистине невозможно осознать и принять близко к сердцу, всё кажется слишком замечательным и вполне простительным.

[indent]Настолько пустое, буквально воплощающее саму смерть, пространство выпивало из него самого жизненные силы. Тело Хуа Чэна поддерживала магия и его решимость, иначе этот облик давно бы развеялся. Но такая трата энергии на нём всё же сказывалась, сначала почти незаметно, однако, чем сильнее полыхал алый вихрь вокруг их с Хаку фигур, тем бледнее становился он сам. Началось всё с лица - впервые за долгое время его внешность, совсем не изменившись, как-то неуловимо, на уровне восприятия, но отчётливо напоминала: он уже мёртв. Затем словно седым пеплом припорошило чёрные волосы, даже яркий оттенок одежд как-то поблёк. Хуа Чэн вряд ли мог ничего не чувствовать и не замечать, но не требовалось знать его много лет, чтобы понять - он осознанно игнорирует угрозу себе, чтобы спасти тех, кто ему дорог.
[indent]Он уже видел Инь Юя, когда последствия начали сказываться - перед взглядом на секунду всё расплылось, и он утратил осознание того, в каком мире находится и что делает. Так чувствуют себя те, кто вот-вот упадёт в обморок. Хуа Чэн мысленно встряхнул себя, заставляя вновь сосредоточиться на деле - о, нет, он непременно доведёт всё до конца, не на того напали, с ним творились вещи куда похуже. Настолько плохие, что сегодняшнюю безумную затею можно, не кривя душой, назвать лёгкой прогулкой за город.
[indent]Крепко сжимая руку Хаку - даже слишком крепко, тому могло стать больно от такой хватки, но вряд ли дракон обращал сейчас внимание на подобные мелочи, - Хуа Чэн испытал мимолётный соблазн зачерпнуть у него немного энергии. Совсем немного, это не убьёт, даже не повредит, разве что вызовет небольшое недомогание, головокружение... но тут же он сглотнул комок упрямой решимости в горле и отвернулся от искушения. Он ни при каких обстоятельствах не возьмёт ни капли чужого. Они оба оказались здесь из-за него, и с тем, чтобы вытащить их отсюда, он также должен справиться сам.
[indent]- Инь Юй, - позвал Хуа Чэн, и, хотя лёгкая хрипотца всё-таки выдавала его состояние, голос звучал мягко.
[indent]Он простёр вторую руку к блёклой тени внизу, и алые ленты обвили фигуру бывшего Посланника Убывающей Луны - такую маленькую и хрупкую сейчас. Приподняли над землёй, пока он не оказался вровень с вершиной скалы... чтобы бережно опустить в руки Хаку. Да-да, в руки, потому что одновременно с этим Хуа Чэн отпустил запястье дракона и подтолкнул его навстречу Инь Юю.
[indent]- Держи его как можно крепче, - распорядился он, и тон его звучал как строгий наказ, нарушение которого может обречь их всех на нечто худшее, чем просто гибель или забвение. - Не отставайте от меня ни на шаг.
[indent]Огромное пространство пустого и холодного воздуха вокруг... нет, не ожило, но всколыхнулось. Не буквально, конечно. Ничто не заходило ходуном, с небес не посыпались камни, даже тени не прекратили свой мерный, неспешный, равнодушный ход в неведомое никуда. Лишь для самих незваных гостей стало словно бы темнее, опаснее, недоброжелательнее. Вас тут не ждали и не ждут, вы нарушили законы мироздания, вы преступили черту и будете наказаны. Разве что зловещей надписи огненными словесами у них над головами не хватало для полноты картины, завершающего штриха.
[indent]- Здесь нет твоей власти, повелитель демонов...
[indent]Голос шёл отовсюду и ниоткуда. Как бы одновременно и детский, и мужской, и женский, и вообще не имеющий принадлежности - ни возрастной, ни половой. Ни одно описание не выразило бы истину, но любое при этом в определённом смысле подошло бы.
[indent]Из угла рта Хуа Чэна вытекла тонкая струйка крови, хотя его мёртвая оболочка никак не могла кровоточить. Но, заставив своё тело буквально "ожить" ради ритуала, пусть и не полностью, лишь настолько, чтобы получилось выполнить необходимое, он вновь обладал настоящей тёплой кровью.
[indent]Тем не менее, Хуа Чэн небрежно смахнул красную дорожку и усмехнулся - и его улыбка напоминала азартный оскал заядлого игрока, который знает, что ставить всё на один кон нельзя, это глупо и он сам себе враг, но ради упоительного пика острых ощущений готов на всё. Или воина, принявшего вызов выйти в одиночку против многих, понимающего, что не вернётся, но, во имя Небес, это будет великолепный последний бой. "Да что ты говоришь!" - этот ироничный ответ читался по его уверенному лицу, как бы ни запали щёки и какие бы тени ни пролегли под глазами, даже тем глазом, которого уже не было.
[indent]- Я отрицаю невозможное, - с гордостью смертника сказал он. - И мне не нужна власть, чтобы добиваться своего. Даже если весь мир обернётся против меня - я всегда сделаю то, что хочу.
[indent]Рукоять Эмина легла в протянутую ладонь - ятаган в полной боевой форме проявился, будто соткавшись из серебряных нитей.
[indent]- За мной. Сейчас, - не оборачиваясь, Хуа Чэн бросил Хаку и Инь Юю.
[indent]Прыжок. Один точный, рассчитанный взмах клинком - взмах ошеломляющей мощи. Расходящаяся напополам, будто разорванное полотно, реальность. Огромная прореха в небесах, в которую Хуа Чэн и прыгнул, увлекая за собой своих спутников.

[indent]Для него не имеет значения обнажённый вид пленника, он даже не то, что забыл об этом, а не обращал внимания. Как будто перед его глазами предстал прежний Пожиратель Луны во всём блеске и славе, а не избитый и продрогший юноша. Да и не какой-то залитый кровью трюм пиратского корабля вокруг, а нечто совсем иное. Он даже забывает, что сам блуждает и одичал, покрыт грязью множества дорог, и от такого, как он, поцелуй, конечно, приятным не будет. В мерцающих глазах молодого человека он как будто видит луну и небеса иного мира, и призрачную тень проплывающего мимо звёздного ялика, и звёзды падают, а они загадывают желание, чтобы этот момент, их момент, никогда не заканчивался. И чей-то звонкий смех - это же его смех, это ему так радостно, что воздуха в груди не хватает, - вновь раздаётся фантомными звуками в ушах. Что-то незнакомое, но такое родное, тёплое зарождается в груди, трепещет, как новорождённая бабочка, впервые пробующая цветастые яркие крылья. Кажется, с ним подобное уже происходило, ещё немного - и он вспомнит, обретёт себя, поймёт... совсем немного, ведь ответ рядом, прямо перед ним.
[indent]В следующий момент всё заканчивается. С болью, которую он почти не почувствовал, даже растерянно, как во сне, слизывая кровь с губы. С потрясением, приходящим вслед за безжалостными словами.
[indent]Некий светлый образ, дающий надежду, как если бы он был заперт в кромешной темноте наглухо заколоченного склепа, и вдруг кто-то взломал бы дверь, впуская внутрь лучи солнца и свежий воздух... так и не успел обрести чёткие очертания для узнавания. Что-то очень важное, драгоценное, что-то, что он потерял и искал столько лет, нет, не так даже - веков. Зверь резко отшатывается назад - даже если бы этот человек его ударил, сломав нос или разбив губу, результат бы не вышел таким ошеломляющим. Его взгляд пустеет, как если бы полностью обнажилась самая суть - он мёртв, он умер уже давно. Вот она, правда, которую он так стремился найти. Его больше не существует. Во взгляде перед ним - лишь чудовище, монстр, ничего знакомого. Он произнёс имя юноши - и всё ещё мог бы поклясться, что не ошибся, - но его собственным именем тот не ответил. Его глаза так широко распахнуты, и в них нет ничего от прежней личности, что некогда владела этим телом.
[indent]- Ты... - звучит едва слышно, звучит так, словно сейчас его предали. Предали худшим способом, было бы не так больно, если бы вырвали живьём сердце из груди. - Дань Фэн.
[indent]И в этих словах уже угроза, ярость, ненависть даже - такая огромная, способная поглотить всю Вселенную как гигантская чёрная дыра, ненависть. Как будто её невозможно утолить ни пытками, ни убийством, только если кто-то будет возвращаться раз за разом, чтобы снова и снова оказаться растерзанным его руками.
[indent]Поддаваясь вспышке остервенения, зверь хватает юношу за горло и впечатывает всей спиной в стену, к которой тот прикован. Сжимает, перекрывая доступ кислорода.
[indent]- Ты - Дань Фэн, - с леденящей уверенностью повторяет он, и уже нет ни той нежности в прикосновениях, ни трепета в почти робком обращении. Сейчас он как будто требует. - Будь ты проклят!
[indent]На лице кривится гримаса какого-то злорадного торжества, это неприкрытое безумие, чистое, глубокое. Как он посмел поверить, что выберется на поверхность, что ему протянут руку навстречу? Ведь, если бы всё и правда обстояло так, если бы этот человек перед ним был способен хоть как-то помочь, он бы в первую очередь не оказался в столь плачевном и убогом состоянии. Все эти скитания, одиночество, неприкаянность, сожаления и боль.
[indent]Алая луна над горизонтом. Крики, пламя, огромный тёмный силуэт на выжженной земле, жуткая фигура над головами, и не поверишь, что ещё недавно она мирно дремала внутри ныне расколотого яйца видьядхара. Кто-то падает, скручивается в агонии, и в следующий момент приходит озарение - это он, он сам лежит в такой мучительной позе, это его грудная клетка пробита. Но милосердная тьма забытья не приходит, он живёт, он продолжает жить, происходит что-то очень, очень неправильное.
[indent]И теперь этот человек заявляет, что не знает его. Ненависть, только что щедро подпитанная этой короткой фразой, распускается невероятным пышным багряным цветком. Зверь внутри голодно воет, он готов растерзать, оставив от добычи лишь неузнаваемую кашу из плоти и внутренностей.
[indent]Где ты был, когда она нашла меня?! Почему ты не выполнил ни одно из своих обещаний?! Как ты посмел, как посмел меня бросить?! -
буквально вопил его застывший взор. Как будто стекло разбилось вовнутрь и рассекло на куски то, что так и не позволило обрести себя снова.
- Я нашёл тебя! Наконец-то! Что тебя задержало? - обида, конечно, совершенно притворная, не способен он обижаться на того, кто сейчас рядом с ним. Не способен даже удержаться от широкой, сияющей, счастливой улыбки. Улыбки того, кто полностью признал свои чувства, и они оказались взаимными.
[indent]- Я нашёл тебя, - рычит монстр, и невозможно представить большего контраста, чем этот клокочущий яростью голос - и радостный возглас, только что ещё одним фантомом пронёсшийся на границе памяти и подсознания. - Тебе некуда бежать.
[indent]Даже от одной ауры, исходящей от него теперь, можно потерять сознание. Он полнился неукротимой свирепостью, подавляющей силой и слепой жаждой мести.

[indent]Настолько пустое, буквально воплощающее саму смерть, пространство выпивало из него самого жизненные силы. Тело Хуа Чэна поддерживала магия и его решимость, иначе этот облик давно бы развеялся. Но такая трата энергии на нём всё же сказывалась, сначала почти незаметно, однако, чем сильнее полыхал алый вихрь вокруг их с Хаку фигур, тем бледнее становился он сам. Началось всё с лица - впервые за долгое время его внешность, совсем не изменившись, как-то неуловимо, на уровне восприятия, но отчётливо напоминала: он уже мёртв. Затем словно седым пеплом припорошило чёрные волосы, даже яркий оттенок одежд как-то поблёк. Хуа Чэн вряд ли мог ничего не чувствовать и не замечать, но не требовалось знать его много лет, чтобы понять - он осознанно игнорирует угрозу себе, чтобы спасти тех, кто ему дорог.
[indent]Он уже видел Инь Юя, когда последствия начали сказываться - перед взглядом на секунду всё расплылось, и он утратил осознание того, в каком мире находится и что делает. Так чувствуют себя те, кто вот-вот упадёт в обморок. Хуа Чэн мысленно встряхнул себя, заставляя вновь сосредоточиться на деле - о, нет, он непременно доведёт всё до конца, не на того напали, с ним творились вещи куда похуже. Настолько плохие, что сегодняшнюю безумную затею можно, не кривя душой, назвать лёгкой прогулкой за город.
[indent]Крепко сжимая руку Хаку - даже слишком крепко, тому могло стать больно от такой хватки, но вряд ли дракон обращал сейчас внимание на подобные мелочи, - Хуа Чэн испытал мимолётный соблазн зачерпнуть у него немного энергии. Совсем немного, это не убьёт, даже не повредит, разве что вызовет небольшое недомогание, головокружение... но тут же он сглотнул комок упрямой решимости в горле и отвернулся от искушения. Он ни при каких обстоятельствах не возьмёт ни капли чужого. Они оба оказались здесь из-за него, и с тем, чтобы вытащить их отсюда, он также должен справиться сам.
[indent]- Инь Юй, - позвал Хуа Чэн, и, хотя лёгкая хрипотца всё-таки выдавала его состояние, голос звучал мягко.
[indent]Он простёр вторую руку к блёклой тени внизу, и алые ленты обвили фигуру бывшего Посланника Убывающей Луны - такую маленькую и хрупкую сейчас. Приподняли над землёй, пока он не оказался вровень с вершиной скалы... чтобы бережно опустить в руки Хаку. Да-да, в руки, потому что одновременно с этим Хуа Чэн отпустил запястье дракона и подтолкнул его навстречу Инь Юю.
[indent]- Держи его как можно крепче, - распорядился он, и тон его звучал как строгий наказ, нарушение которого может обречь их всех на нечто худшее, чем просто гибель или забвение. - Не отставайте от меня ни на шаг.
[indent]Огромное пространство пустого и холодного воздуха вокруг... нет, не ожило, но всколыхнулось. Не буквально, конечно. Ничто не заходило ходуном, с небес не посыпались камни, даже тени не прекратили свой мерный, неспешный, равнодушный ход в неведомое никуда. Лишь для самих незваных гостей стало словно бы темнее, опаснее, недоброжелательнее. Вас тут не ждали и не ждут, вы нарушили законы мироздания, вы преступили черту и будете наказаны. Разве что зловещей надписи огненными словесами у них над головами не хватало для полноты картины, завершающего штриха.
[indent]- Здесь нет твоей власти, повелитель демонов...
[indent]Голос шёл отовсюду и ниоткуда. Как бы одновременно и детский, и мужской, и женский, и вообще не имеющий принадлежности - ни возрастной, ни половой. Ни одно описание не выразило бы истину, но любое при этом в определённом смысле подошло бы.
[indent]Из угла рта Хуа Чэна вытекла тонкая струйка крови, хотя его мёртвая оболочка никак не могла кровоточить. Но, заставив своё тело буквально "ожить" ради ритуала, пусть и не полностью, лишь настолько, чтобы получилось выполнить необходимое, он вновь обладал настоящей тёплой кровью.
[indent]Тем не менее, Хуа Чэн небрежно смахнул красную дорожку и усмехнулся - и его улыбка напоминала азартный оскал заядлого игрока, который знает, что ставить всё на один кон нельзя, это глупо и он сам себе враг, но ради упоительного пика острых ощущений готов на всё. Или воина, принявшего вызов выйти в одиночку против многих, понимающего, что не вернётся, но, во имя Небес, это будет великолепный последний бой. "Да что ты говоришь!" - этот ироничный ответ читался по его уверенному лицу, как бы ни запали щёки и какие бы тени ни пролегли под глазами, даже тем глазом, которого уже не было.
[indent]- Я отрицаю невозможное, - с гордостью смертника сказал он. - И мне не нужна власть, чтобы добиваться своего. Даже если весь мир обернётся против меня - я всегда сделаю то, что хочу.
[indent]Рукоять Эмина легла в протянутую ладонь - ятаган в полной боевой форме проявился, будто соткавшись из серебряных нитей.
[indent]- За мной. Сейчас, - не оборачиваясь, Хуа Чэн бросил Хаку и Инь Юю.
[indent]Прыжок. Один точный, рассчитанный взмах клинком - взмах ошеломляющей мощи. Расходящаяся напополам, будто разорванное полотно, реальность. Огромная прореха в небесах, в которую Хуа Чэн и прыгнул, увлекая за собой своих спутников.

Стелле вот уже долгое время не давал покоя один момент. Может быть, глупость в сравнении со всем тем, через что они прошли, но кто как не она уже многократно убеждалась, что именно из подобных мелочей состоят подчас самые важные моменты жизни. И любая крохотные ошибка может привести к чей-то смерти или разбить сердце.
Светлячок понравилась ей с первого взгляда. Милая и приятная девушка, кроме того, разбередившая что-то в душе Стеллы, что-то непознанное, чему она сама не смогла бы дать название. Как будто они были связаны уже очень давно, просто забыли об этом. Или только она забыла? Ведь в ясных глазах Светлячка отчётливо сияло нечто большее, такое, чего не бывает при первой встрече, даже если ты питаешь признательность за то, что тебя защитили, выслушали и поверили. Она смотрела на неё, Стеллу, как на кого-то очень драгоценного и близкого, кого-то, с кем хочется находиться рядом всегда, заботиться и оберегать. Но, вспоминая о том, как мало они ещё знакомы, Стелла поддалась вполне логичной подозрительности и не стала слишком сближаться, соглашаясь сделать совместный снимок. Впрочем, она сразу же горько об этом пожалела, ведь лицо Светлячка после отказа выглядело так, словно её единственная надежда погибла. Нет, такое не разыграешь,  она по-настоящему расстроилась. Стелла не почувствовала бы себя большей сволочью, если бы отняла все конфеты у детей в округе. Тем более, что местные дети уже давно научились, как нафантазировать себе новые.
А ведь вскоре после этого Светлячок пошла на огромный риск. Даже если она догадывалась, что представляет из себя мем зоны воспоминаний, она вряд ли знала это наверняка, и, будучи нелегалкой, не просто вернулась бы в реальность, а погибла бы без возможности восстановления. Да и после, когда разобралась с «подарком» Искорки… Стелла завидовала её искренности и отваге. Да, большинство окружающих считали её саму вполне открытой, честной и храброй девушкой, но Стелла прекрасно знала, чего это стоило. Больше никто, Март и Дань Хэн — и те не догадывались: существовали такие тайны, которыми она не поделилась бы даже с ними. Не более, чем маска, успешно приросшая к коже. Она успешно внушила себе быть той, кем не являлась. Смогла бы она сама решиться на такие самоотверженные шаги, как Светлячок, ради тех, кто, возможно, отвергнет её и возненавидит, узнав, кто она на самом деле?
— Прости меня, пожалуйста, прости, – шептала она, оставаясь в одиночестве и глядя на картинку в профиле Сэм в своем смартфоне, не решаясь написать ни слова. Было так легко строчить сообщения Охотникам за Стелларонами по какому-нибудь делу, но Стелла до сих пор не смела писать никому из них просто так.
Но, если сомневаешься до бесконечности, никогда и никуда не продвинешься. Надо хотя бы попробовать. Она же ничего не теряет. И почему-то казалось, что Светлячок не оттолкнёт её, как бы сбивчиво и неловко она ни изъяснялась.
Она отправила сообщение. И теперь стояла у парапета, на том месте, где они слушали прекрасную мелодию Зарянки, и Светлячок рассказывала о своих мечтах и своей болезни. Сердце колотилось как безумное. Странно, что же для неё на самом деле значит эта встреча? Почему так тепло в груди? Почему хочется кричать, и смеяться, и делать глупости? Почему ей так не терпится увидеть Сэм? Стелла пока что не могла дать ответа ни на один из этих вопросов. Даже самой себе.

[indent]По одной лишь спине Хуа Чэна, неестественно ровной - в один миг его непринуждённость и весёлая пренебрежительность сгинули, - можно было распознать хищника, готовящегося к прыжку. Он и обернуться не успел, но любому, у кого есть глаза и хоть капля ума в голове, стало бы ясно без слов: сейчас что-то разразится. И даже те, кто не был причастен - пиявки, лягушки, даже комары, - мгновенно испарились из "области поражения", оставив вокруг Князя Демонов огромное пустое пространство, в котором барахтался только многострадальный Ци Жун.
[indent]- Ты сказал - бессильное божество? - едва слышно, чуть ли не одними губами, просвистел Хуа Чэн.
[indent]А, когда он всё-таки вновь взглянул на свою увязшую в болоте жертву - в его не прикрытом повязкой глазу сияли безумие и жажда уничтожения. Одновременно с этим он точным движением воина, побывавшего в настоящих сражениях, поймал пальцами сгусток тошнотворно-зелёного пламени и раздавил в ладони.
[indent]Хуа Чэн владел собой и прекрасно давал себе отчёт во всём, что собирается сделать сейчас. Это не было вспышкой в состоянии аффекта или временным помутнением, он воспринимал мир вокруг себя до болезненности чётко и ярко. Понимал, кто перед ним, и что его действия в отношении того, кто настолько слабее, аморальны.
[indent]Вот только плевать он на это хотел.
[indent]Быть сильнее, наконец-то сильнее, и прямо на месте отплатить обидчику Его Высочества оказалось для него ощущением новым и пьянящим. Голова пошла кругом от чувства силы - вседозволенности. Кто его остановит здесь? Даже небожители не заглядывают в такую глушь, да и что им до участи какого-то демона. Никто и никогда не мешал таким, как они, пожирать друг друга. Ци Жун как будто бы расплачивался разом за все те случаи, когда Хуа Чэн был всего лишь безродным мальчишкой или блуждающим огоньком, не способным никак заступиться за любимого, защитить его, даже ценой собственного существования. Он ничего не мог сделать. Но всё изменилось. Разительно изменилось, и вскоре каждая подлая тварь, каждая лающая почём зря шавка это поймёт.
[indent]Ци Жуна буквально выволокло из трясины, будто огромная невидимая рука сдавила его тело и разом выдернула на поверхность. Но этим Хуа Чэн не ограничился, он проволок пленника лицом и животом по мерзкой липкой хляби, подтаскивая ближе к себе.
[indent]- Что же, - не предвещающим ничего хорошего тоном проговорил он, - Ты отправишься со мной. Мне же нужно проверить, как именно поглощает своих жертв тихий омут.
[indent]Он не шутил. Ничто ни в интонации, ни в позе, ни в мимике не выдавало, что он блефует. Губы изогнулись, обнажая волчий оскал голодного и свирепого хищника.
[indent]- И это не ножик, - Хуа Чэн поводил кончиком лезвия ятагана в опасной близости от лица Ци Жуна. - Его зовут Эмин. И он очень хочет познакомиться с тобой. Точнее - с твоей плотью. Будешь мешать - и я ему это позволю. Ты меня понял?
[indent]И снова - лишь хладнокровная, пугающе хладнокровная и расчётливая констатация фактов. Того, что произойдёт, если князь Сяоцзин не будет вести себя как хороший мальчик. А он не будет - или впервые за всё время его пребывания на этом свете случится чудо, о котором молили все, кто знал этого юношу.

[indent]Хуа Чэн никогда не ожидал взаимности от Се Ляня. Он всего лишь сделал собственный выбор - раз и навсегда. Изливая свои чувства в бесконечное творчество во славу Его Высочества Сяньлэ, от статуй в пещере на подходах к горе Тунлу до постройки Храма Тысячи Фонарей, от картин, нарисованных им от руки без применения магии, до выращивания безграничных белоснежных, будто легчайший лебяжий пух, полей любимых цветов принца. Сотни и тысячи раз повторяя его имя, так тихо, словно не хотел, чтобы даже воздух осквернил его священное звучание. Держа Се Ляня за руку так, словно уже это для него - высочайшая награда, достижение, выше которого ничего не может быть. Вспоминая их поцелуи и думая о них как о бесстыдной дерзости со своей стороны. Сгорая изнутри каждый день, каждый час, он всё же прятал это от невинного взгляда своего возлюбленного.
[indent]Его необузданность, дикость, на которую жаловались так же часто, как восхищались ею, не признавала полумер. Он - как звезда, испепеляющая себя, но в этой вспышке затмевающая солнце.
[indent]О, конечно, каждый человек хотя бы изредка мечтает о том, что однажды избранник его сердца тоже так посмотрит. Без таких грёз можно и с ума сойти. Но Хуа Чэн никогда не забывал своё место - в точности как в детстве, у ног огромной золотой статуи, восхищённо глядя снизу вверх и не решаясь прикоснуться. Он не мог этого выдержать, его буквально разрывало изнутри, и он каждый раз удивлялся, как не падает замертво, как может тело выдерживать подобное. Сердце, бьющееся слишком быстро, не выдержит и лопнет, остановится. И, если такое произойдёт - ему чудилось, будто всё выплеснется наружу и превратится в огромный пожар.
[indent]Поэтому всюду, где он проходил, оставались свидетельства во славу Его Высочества. Ни одна из статуй в той пещере не была выточена с помощью магии, ему тогда ещё не хватило бы духовных сил сотворить нечто столь грандиозное. Но Хуа Чэн пользовался тем, что ему больше не нужно пить и есть, спать и вообще отдыхать. Каждую минуту, каждую секунду он продолжал свой труд, заброшенный и одинокий в таком опасном месте, не зная, сумеет ли добраться до медной печи и преуспеет ли, цеплялся за единственное, чем дорожил, что помогало ему задержаться на этом свете и не забыть, кто он такой и ради чего ему нужно победить.
[indent]Любить своего бога - это ведь естественно, не так ли? Восхвалять своего бога - обязанность каждого верующего. Хуа Чэну тогда было нечего принести на алтарь, и он не посмеет ни о чём просить после того, как Его Высочество оказался так добр и великодушен, что уже подарил ему самый смысл существования. Всё, что он мог поднести - самого себя и своё рвение.
[indent]И до сих пор разница оставалась такой же, несмотря на всё обретённое им могущество и богатства - ведь то и другое лишь пыль, что так легко развеять по ветру.
[indent]Хуа Чэн успокоился в объятиях дракона и наконец заговорил - тихим, но более ровным, размеренным тоном:
[indent]- Я был нищим безродным мальчишкой, а он - наследным принцем. И, что бы ни происходило потом, пропасть между нами не становилась меньше. Даже когда его изгнали с Небес...
[indent]Хуа Чэн с трудом сглотнул, хотя телу это, конечно же, не требовалось, но так он подавлял ярость на тех, кто позволил этому произойти, отчаяние от того, что от него в тот момент ничего не осталось, что не в его возможностях было поторопиться и вернуться раньше, и горечь - он ведь до сих пор бывает бесполезным. Он всё ещё недостаточно хорош.
[indent]- Когда его изгнали повторно, а я обрёл статус Князя Демонов... ничего не изменилось. Я, ходячий мертвец, проклятый и с целым городом, полным таких же проклятых, обрёл своё место. Да, здесь мои владения, и здесь я у себя. Но его чистота осталась незапятнанной, даже если ему кажется иначе. На что может рассчитывать давно погибший человек? Моё настоящее тело обратилось в прах. Я пытался добиться его благосклонности, добиться, чтобы он захотел остаться со мной, но правильно ли я поступил?
[indent]Сомнения. Эти сомнения никогда его не оставляли. "Никто и никогда в здравом уме не откажет тебе, Сань Лан," - говорил ему Се Лянь, но... может быть, слишком высоко ставил такого, как он.
[indent]- Я всего лишь мечтал служить ему... А хороший слуга должен оставаться незаметным для того, чью волю исполняет. Я слишком слаб и не смог отказать себе. Мне было слишком тяжело думать, что он никогда не будет моим. Но...
[indent]Он портит душу Его Высочества. Находясь рядом с ним, Се Лянь наполняется демонической энергией, видной всем, кто хоть что-то смыслит в подобных вещах, даже людям, не то что небожителям. И, чем жарче пылает страсть Хуа Чэна - тем больше он оскверняет того, кто мог одним словом сделать его самым счастливым или самым несчастным человеком в мире.
[indent]- Наверно, у меня больше нет выбора или права отступить, ведь Его Высочество и правда любит меня, - печально и даже как-то растерянно проговорил Хуа Чэн. Он даже улыбнулся, хотя не нужно было обладать умением читать мимику, чтобы заметить, как тяжело ему это далось.

Она стесняется, но уж при ком — а при нём притворяться той, которой всё нипочём, «чужую беду руками разведу», нет смысла. Стелла всегда любила их разговоры именно за это — рядом с Вельтом она может побыть не грозным Первопроходцем, человеком-битой, разгоняющим чудовищ и хулиганов одним появлением, грозой кредитных карт всего экипажа, а напуганной девочкой, на самом-то деле вовсе и не настолько самоуверенной и наглой, какой старается казаться, ведь иначе её всерьёз и не воспримут.
— Господин Янг, можно, я задам вам не очень скромный вопрос?
У кого-то она могла бы и потребовать ответ, но только не у этого безгранично уважаемого ею мужчины. Тут же Стелла запнулась, не зная, как подступиться — слишком много слов вертелось на языке, и среди них почти ни одного верного, подходящего тому, что она хотела бы узнать. Но, собравшись с духом и с мыслями, она всё же начала:
— Я не могу настаивать, чтобы вы рассказали мне о величайшей ошибке в вашей жизни. Вы можете не отвечать, если не захотите... — она уверена, что они у него были, ведь даже эоны ошибаются, и обычно это стоит исчезновения целым планетам, нет, звёздным системам. — Я только хочу узнать, что тогда помогло вам оправиться и двигаться дальше? И как вам удаётся продолжать Освоение без страха однажды оказаться таким же невольным тираном, каким Воскресенье чуть не стал для Пенаконии? Понятие «общего блага»... для всех своё. Он ведь искренне думал, что сделает как лучше.
Тиран — это не всегда горы трупов, выжженная земля и головы, насаженные на кол. Иногда деспотизм бывает мягким и вкрадчивым, как сладчайший мёд, услада для взгляда и языка. Хм, не зря главный напиток Пенаконии называется «Усладой», очень символично и даже иронично оказалось. Воскресенье мог погрузить сотни людей в безупречную грёзу навсегда, заставить забыть о реальности, и они бы провели счастливую жизнь... не жизнь. Существование. Подмена настоящего мира иллюзорным на такой долгий срок априори не закончится хорошо. Празднества должны быть отдыхом и развлечением, когда же все твои дни состоят только из них — они приедаются, и ты перестаёшь их ценить. Без испытаний благоденствие воспринимается как данность. Забываешь о тех, кто вынужден добывать его потом и кровью. Забываешь, что твои собственные мирные часы могут закончиться внезапно, в любой момент, и никто не поинтересуется о твоих желаниях и о том, справедливо ли это.

Пожалуй, львиную долю спокойствия Стеллы составляло именно присутствие рядом господина Вельта. Будь рядом Март - и в ней моментально бы включилась опекающая старшая сестра, из тех, кто беспокоится, сделал ли ты уроки и не слишком ли задерживаешься без сна перед ответственным экзаменом. Дань Хэн куда серьёзнее, и на него вполне можно положиться, но история на Лофу Сяньчжоу доказала - он тоже может быть хрупким, и о нём надлежит как следует заботиться. Он думает о ком угодно в команде, но не о себе, подверг жизнь и свободу опасности ради них. Господин же Янг казался незыблемой опорой. У него наверняка тоже должны быть хоть какие-то слабости, но... пока Стелла о них ни малейшего представления не имела.
[indent]Однако, пережив уже дважды пребывание на грани жизни и смерти, убедившись, что её тело выдержало вещи, способные убить кого угодно - удар Зверя Судного Дня, ледяной клинок Коколии, да что говорить, у неё в груди спит Опухоль Миров... Стелла если не поверила в собственное бессмертие, то стала гораздо безрассуднее. Она, конечно, понимала, что эоны не всегда будут выручать её - и ещё стоит поразмыслить о том, настоящих ли Нанука и Клипота она видела в предсмертном бреду, и что же на самом деле вернуло её обратно в обоих случаях, - но пока не могла перестать испытывать судьбу. Вот уж точно искушение посильнее, чем сладкий яд отравы бессмертия, которой пичкают последователи Санктус Медикус.
[indent]Она кивнула господину Вельту, перехватила меч, уже не полыхающий нестерпимым пламенем и жаром, а едва теплящийся огненными языками вдоль поверхности лезвия, и решительно направилась за их проводником.
[indent]- Погодите-ка, пожалуйста, милейший! - тон её вроде бы и звучал вежливо, вот только вся команда уже успела уяснить - Стелла говорит чем искреннее, тем прямолинейнее и даже грубее, и эта подчёркнутая вежливость отнюдь не к добру.
[indent]Но учёный убегал вперёд. Теперь уже не просто двигался быстрее них, а именно убегал. И звуки его шагов всё меньше и меньше напоминали человеческие. Вылетев за очередной поворот следом за ним, Стелла оказалась у входа в огромный зал, чьи своды терялись в неведомой дали, окутанной сплошным, непроглядным, будто беззвёздная ночь, мраком. Откуда-то сверху низвергался огромный водопад, подобным которому она даже на фотографиях величайших достопримечательностей разных планет не видела. Невероятная масса воды падала в озеро, расположенное прямо по центру помещения. А рядом с ним... рядом с ним возвышалась гротескная, уродливая фигура.
[indent]- Фу! Монстры Фрагментума и то симпатичнее, чем вы, многоуважаемый мистер Арчер! - поморщилась Стелла, разумеется, сразу смекнув, что к чему.
[indent]Всё наконец сложилось в одну цельную картинку, все кусочки мозаики легли на свои места.
[indent]- Я крайне польщён вашей оценкой, юная леди, - монстр издевательски поклонился. - Вы мне понравились, такой напор, такая решительность! Уверяю, в том, что произойдёт дальше, нет ничего личного, и я сожалею, что мы не продолжим знакомство.
[indent]Она поняла, про что он говорит, когда из озера протянулись множество извивающихся водяных лап, готовых схватить её и поволочь на дно. Очень зоркий наблюдатель или кто-то настолько отважный, что рискнул бы сунуться к самому краю, заметил бы груды костей на дне. Кажется, они не первые жертвы этого охотящегося монстра. А это вообще настоящая вода? Какая сила её генерирует и направляет? Нечто, должно быть, потрясающее, раз существует в этом давно позабытом храме так долго и до сих пор полно энергии. А то, что вокруг них храм, видно невооружённым взором. Всё, от величественности и монументальности до росписи на стенах, местами разбитой, повреждённой до неузнаваемости, покрытой трещинами, но всё ещё внушительной, указывало на предназначение данного места.
[indent]Неестественно. Всё это озеро неестественное. Но что поддерживает всю эту систему? Как она работает? Стелла уже поняла, что любого противника можно победить, обнаружив его недостаток. Отпрыгивая то от одной жидкой конечности, то от другой, отмахиваясь клинком, снова разгоревшимся что твой факел, она напряжённо думала. Где корень зла, наверху или внизу? Стелла любила сложные задачки, но не когда рисовала собой, если не справится с разгадкой.
[indent]- Господин Вельт, у нас всего один шанс, да? - она здорово подозревала, что, если они выберут неверно, то либо сами упадут в озеро, либо оно доберётся до них и утянет в недра. - Мы не можем ошибиться!
[indent]Она ещё оптимистка. Шансов может и вовсе не быть... хотя нет, её спутник не позволит им здесь погибнуть. Он уже демонстрировал чудеса своих способностей, а ведь она подозревала, что он не показал и малую часть.

Тихий и уютный переулок ауруматонов всегда казался островком отдыха и безопасности на фоне огромного города, постоянной беготни по всем этим лестницам, которые выглядели одинаково, и на первых порах Стелла наворачивала круги и постоянно заходила не туда. Если бы не господин Янг в их компании, она была уверена, что случайно уехала бы на другой конец Лофу.
— Когда мы уедем, мне будет очень не хватать этого местечка, – вздохнула она.
В этот момент до её ушей донеслись звуки спора. Слишком далёкие, чтобы она разобрала конкретные слова, но достаточно громкие, чтобы можно было делать вывод – кажется, эти люди готовы перейти к драке. Наскоро прожевав последний сочный мясной шарик и выбросив палочку от него в ближайшую урну, Стелла схватила Март за руку и, как таран, потащила подругу туда.
Несколько торговцев – что-то это ей напоминало, – оживлённо дискутировали с каким-то хорошо, даже слишком хорошо, до безвкусицы, одетым мужчиной рядом с ним стояли ещё несколько человек, но они не участвовали. Вероятно, телохранители. Одно радовало – кажется, на этот раз проблема не в людях из КММ, этих ни с кем невозможно спутать, да и консервные банки, которых они по недоразумению называли меками, нигде не было видно, поэтому, наверно, будет проще. Правда ведь?
Стелла без каких-либо долгих и глубоких размышлений извлекла своё любимое безотказное оружие Последнего Дня и решительно направилась в их сторону. Как говорится, бита и доброе слово весят больше, чем просто доброе слово.
— Что здесь происходит? – как можно более грозно спросила она.
— Господин Ло Минчжи оказывает нам честь, предлагая скупить все наши торговые точки, — если бы не явный сарказм, сквозящий в словах женщины-лисы, можно было бы подумать, что она и правда восхищена. — Он полагает, что одна большая сеть ресторанов будет лучше, чем множество разбросанных по всей территории переулка закусочных.
— Его бренд очень известен, и он предложил такую сумму, которую мы не только в руках не держали, но и не слышали таких чисел никогда, — подхватил стоящий рядом с ней молодой парень, по виду, должно быть, младший брат.
— Господин как вас там, потому что я не запомнила, вы не подумали, что монополия не пойдёт на пользу переулку? — Стелла упёрла руку в бок. — Именно его пёстрое разнообразие и делает его уникальным.
— Дамочка, я ничего не буду говорить о вашем воспитании, которое, очевидно, отсутствует, раз вы лезете не в своё дело, — манерный тон мужчины разом отнял у него ещё несколько очков и без того отсутствующей привлекательности в глазах Стеллы. — Сейчас переулок представляет собой бардак, буквально помойку. Каждый делает что хочет. Так нельзя! Здесь никогда ничего не слышали о настоящем бизнесе! Просто назовите вашу сумму, в чём проблема?
— Но ценность наших заведений заключается совсем не в деньгах, – ответила ему всё та же женщина-лиса.

[indent]Блэйд терпеть не мог усложнение операций. Точнее сказать не так, такие сильные эмоции в отрыве от постоянного, как у хорошей гончей, чувства преследования добычи и мести, были ему не свойственны. Всё, что не входило в крайне узкую сферу его интересов, попросту не было достойно ни внимания, ни сильных переживаний. Однако он чувствовал себя донельзя уставшим уже сейчас, только лишь на этапе подготовки. И, конечно же, как обычно, позволял Кафке творить над ним всё, что заблагорассудится, только бы ему не пришлось решать все эти важные проблемы. Он даже не слишком замечал, что именно она делает, пока не прозвучала крайне неожиданная для него фраза.
[indent]Понять, откуда это взялось, соединить одно с другим получилось у него далеко не сразу. Прямо по лицу читалось, как вертятся и щёлкают внутри проржавевшие — регенерация могла восстановить всю его голову, даже если она разбита в кашу, но не ускорить процессы её работы, — шестерёнки мыслей Блэйда. Ему необходимо показать, что он расстроен? Разочарован? Рассержен? Наверно, так не слишком успевающие ученики смотрят на параграф в учебнике, в котором не понимают ни одного слова, а, между тем, это задачка, которую им нужно решить, и не позже, чем к завтрашнему дню.
[indent]— У меня… Никогда не было женщины.
[indent]Он сказал это очень просто и с воистину поразительной для него уверенностью, ведь обычно Блэйд сомневался в каждом из своих мутных и разрозненных, словно разлетевшейся по всей комнате мелкие осколки зеркало, больше не способные захватить всё его отражение и вместо этого искажающие  Он сказал это очень просто и с поистине удивительной для него уверенностью. Обычно Блэйд сомневался в любом из своих мутных и разрозненных воспоминаний, словно по всей комнате разлетелись мелкие осколки безжалостно разбитого вдребезги зеркала, больше не способные захватить всё его отражение и вместо этого искажающие реальность, каждый по-своему. На сей раз он даже не колебался, он точно знал.
[indent]Он уповал, что задавать наводящие вопросы Кафка не станет, так как, хотя не солгал про женщин, тем не менее, так же отчётливо улавливал, что кто-то был. И не просто был – он не замечал никого другого, кроме этой загадочной личности. Поэтому от него ускользнули какие бы то ни было подробности о том, вздыхал ли кто-нибудь по нему, проявлял ли знаки симпатии, пытался ли завоевать его сердце. Ни имён, ни внешности, ничего, только одна-единственная подобная путеводной звезде мягкая улыбка, обволакивающая его душу, словно волны океана. Но кому принадлежала эта улыбка и получилось ли хоть что-нибудь между ними – память уже не желала подсказывать.
[indent]— Извини, что доставляю столько проблем.
[indent]Блэйд не мог, конечно, видеть и оценить себя со стороны, но не требуется быть гением, чтобы сообразить – его, скорее, можно принять за похоронного агента, чем за влюблённого спутника жизни. Или даже не влюблённого, ведь существуют браки по расчёту. Такой человек, как он, с первого же взгляда на столь непоколебимое безразличие выдаёт: нет, такой  не будет обременять себя тем, что заставит его предпринимать какие-то дополнительные усилия. Его бы даже в похоронные агенты не взяли, ведь им нужно заинтересовать других услугами своего ритуального бюро. И не то, чтобы природа полностью лишила его харизмы. Скорее, он даже никак не старался её раскрыть и преподнести. Как будто это какой-то давно завалявшийся мусор, который не выбрасывают даже не из жалости — а лишь потому что вовсе позабыли про него.

[indent]На тёмных ночных небесах не сгустились грозовые тучи, закручиваясь в безумную спираль, будто огромное яростное око. Не закачались ветви мёртвых деревьев, зловещим скрипом предупреждая путников об опасности. Не завыли волки, не раскололись древние забытые надгробья, от которых и так остались лишь грязные растрескавшиеся камни, невозможно прочитать ни имена, ни эпитафии.
[indent]Ничто не предвещало явление Князя Демонов. Да и нельзя было распознать что-то неладное в симпатичном с виду, ещё совсем молодом юноше в простых, но чистых одеждах ярко-красного цвета. Насторожить могло лишь то, что они уж слишком безупречно выглядят для такого грязного места, как это болото. Ни одного, даже самого крохотного пятнышка  на полыхающей оттенком чистого пламени ткани, ни прорехи, ни единого выцветшего от частой стирки кусочка. Её как будто только что надели и бродили в неё вовсе не по каким-то богами забытым топям, а по идеально вымытой, до блеска надраенной, как на главный столичный праздник, площади.
[indent]Юноша сидел на ветке одного из деревьев - тех, что ещё не успели сгнить, и сама ветка выглядела достаточно толстой и прочной, чтобы без труда выдержать вес хоть трёх таких, как он.
[indent]Хуа Чэн чуть нахмурился. Новорождённый демон двигался прямиком в ловушку. Вовсе не только из-за блуждающих огней сюда больше никто не ходил, и не из-за одного лишь народного забвения старый погост пришёл в столь плачевное состояние.
[indent]Раньше здесь не было болота.
[indent]Кладбище располагалось в очень живописной местности, а болото было симпатичным озерцом. Деревья тогда тоже не выглядели как вереница старых плакальщиц из тех, кто оказывает услуги на похоронах дёшево, потому что позволить себе более пышные проводы своих усопших беднота не может. Здесь, как считалось тогда, было достаточно красиво, чтобы души могли примиряться со своей участью и отходить в мир иной. Приятный пейзаж располагает к созерцательной задумчивости, помогает отыскать гармонию с самим собой.
[indent]Но потом здесь появился тихий омут.
[indent]Тихий омут - действительно тихий, это пассивная негативная энергия, связанная с водами, в которых утонуло много людей. И, чем насильственнее была их смерть, либо же, в случае самоубийства, чем больше человек испытывал в свои последние минуты гнева и отчаяния - тем сильнее омут. У него есть нечто вроде разума - возможно, остаточное коллективное сознание всех жертв. Он ведёт случайных путников в самый свой центр и уже не отпускает, они тоже отправляются в его бездонное чрево. А ещё он может перемещаться в поисках пищи. Медленно, но верно. И, оказавшись здесь, он понемногу отравил всю местность, выпил из неё жизнь.
[indent]Хуа Чэн пришёл, чтобы уничтожить омут. Он недавно покинул медную печь и ещё не решил, чем заняться в мире. Дел, конечно, невпроворот, как и планов, но за что взяться сначала? И как подойти к выполнению поставленных задач? Кроме того, хотя он обрёл статус Князя Демонов, его пока ещё никто не знал, а, не зная - конечно же, не рвался подчиняться. Даже самый жалкий дух отказывался просто так принять его лидерство, и приходилось использовать грубую силу. Хуа Чэн не то, чтобы брезговал насилием, иначе он бы не выжил на горе Тунлу, но ему не нравилось действовать так топорно, так прямо, так примитивно. Как будто он - не более чем разбойник с большой дороги. Допустим, в глазах некоторых, с кем он уже успел столкнуться, возможно, недалеко ушёл, но сам себя продолжать опускать Хуа Чэн не хотел бы.
[indent]А придётся. Пока он остаётся никем - иначе не получится.
[indent]Нечто ещё, кроме мерцающих зеленоватых огоньков, появилось вокруг путника, пробирающегося по болоту. Серебристые полупрозрачные бабочки, взмахивающие тонкими крылышками так плавно, что на эти движения впору медитировать. Они ненавязчиво окружили одетого в лазурное демона.
[indent]- Если хочешь жить... - голос звучал негромко, но очень властно. Его обладатель был рождён повелевать - не по праву крови, но по истинной сути характера. - Ни шагу дальше.
[indent]Одновременно с последними словами сияющее холодное лезвие ятагана замерло на расстоянии не более чем в палец от незнакомого демона. Тот уже не живой, конечно, но выразился Хуа Чэн именно так намеренно. "Жить" звучит куда весомее, чем просто "существовать". Тем более что новичок очень уж радовался, похоже, тому, что у него снова имеется тело.
[indent]- Здесь опасно. Ты не справишься один.
[indent]Несмотря на предупреждение, фигура в красном, что бесшумно и чуть ли не за одну секунду, но при этом парадоксально казалось, будто произошло это медленно, как падает осенний лист в безветренную погоду, опустилась на почти неразличимую тропу между голодными хлябями прямо перед ним и выглядела вполне безмятежной. Как будто опасность угрожает лишь одному из них.

[indent]Лофу ничем не похож на Чжумин. Настолько не похож, что здесь Инсин чувствует себя лишним. После яркого пламени и вызывающей роскоши здесь кажется даже, что холодно. Там его хорошо приняли, здесь косятся так, словно пытаются молча намекнуть, что он лишний.
[indent]Старейшина видьядхара на Чжумине ступает по лаве. А про этого говорят, что он способен вызвать дожди и управлять погодой. И это почему-то во мнении Инсина куда более интригует. Если та была похожа на сверкающий опасной красотой рубин, то этот возвышенным изяществом напоминает холодный морской жемчуг, из тех, за которые отдают жизни пловцы. Бледная кожа, льдистая лазурь взгляда, похожие на сказочные мерцающие кораллы рога — это существо вышло со страниц удивительных волшебных историй. К такому утончённому совершенству нельзя притрагиваться — любое касание оскорбит эти небесные точёные черты, оставит некрасивый отпечаток. Можно лишь любоваться издали, преклоняясь.
[indent]— А ты знал, что он в одиночку может повергнуть целую армию? Одним движением руки он способен отправить их на дно. Или разверзнуть воды океана и обрушить их на захватчиков.
[indent]Пожилому мастеру слишком скучно, и он рассказывает новенькому мальчишке одну историю за другой. В глазах седого, но по-прежнему крепкого и работающего не хуже молодёжи человека светится мудрость, и он не хочет, чтобы Инсин похоронил своё детство за молотом и наковальней. Ему известна история этого ребёнка, известно, как тому не повезло, и он старается поддержать, напомнить, что Инсин всё ещё живой, что он имеет право резвиться и веселиться так же, как другие дети. Поэтому рассказывает ему сказки в надежде заинтересовать хоть чем-то, кроме ремесла, никуда оно не убежит. Да, он не похож на других, да, он пережил такое, что не каждый взрослый выдержит, но это не повод отрекаться от счастья, не заводить друзей и смотреть на всех маленьким волчонком.
[indent]— Он очень красивый, – Инсин сидит на верстаке, болтая короткими ножками, не достающими даже половины расстояния до пола, и мечтательно улыбается. - Настоящее божество!
[indent]Благодаря существованию Пожирателя Луны ему хочется жить, и он просыпается по утрам с бешено колотящимся сердцем - от одной лишь мысли о том, что ему сегодня, возможно, повезёт, и он встретит повелителя драконов.
[indent]— Я знаю, что ты каждый день провожаешь его всюду, куда он идёт. Почему ты не подойдёшь к нему?
[indent]— Я, ну… – он густо краснеет и поспешно отводит взгляд. — Он красивый, но такой строгий и равнодушный, и рядом с ним всегда эта стража. Конечно, он важная персона, они не отстают от него ни на шаг, ведь, если с ним что-то случится, Лофу постигнет бедствие.
[indent]— Тебе стоит хотя бы попытаться познакомиться с ним.
[indent]— Я не могу! — выкрикивает Инсин куда громче, чем хотел бы.
[indent]— Я не узнаю того, кто в первый же день по прибытии бросил вызов старшему ученику первого мастера. И не только бросил, но и победил, — укоризненно качает головой старик.
[indent]Инсин краснеет даже ярче от таких слов. Если бы Байхэн не вселила в него немного уверенности в себе ещё на пути сюда, он бы не посмел.
[indent]— Это другое. Он сам напрашивался. То, что я новичок, не значит, что не умею постоять за себя.
[indent]Первый ученик возвышался над ним, как гора. Глядя на щуплого с виду паренька сверху вниз, он презрительно бился об заклад, что такое ничтожество не выдержит и месяца. Мол, такая профессия не для сопляков и белоручек. Инсин вспылил, наверно, слишком сильно, и он прошёлся по самой грани. Если бы что-то пошло не так, если бы ему повезло хоть немного меньше, он бы мог вылететь из комиссии без возможности вернуться. Тогда он и сам ошалел от своей дерзости. Но, как говорится, даже загнанная в угол мышь бросается на кота.
[indent]— Когда ты впервые услышал его голос, ты ходил как во сне и едва ли не бредил. Разве ты не хочешь, чтобы он заговорил с тобой?
[indent]Инсин закусил губу. Мастер попал метко. Он бы умер от восторга, если бы такое произошло. Сейчас он чувствовал себя как человек, украдкой ворующий то, что ему не предназначается.
[indent]***
[indent]Угнать ялик оказалось не так сложно, как избежать внимания Облачных Рыцарей, охраняющих переправу. Ходили слухи, что нападения мерзостей Изобилия участились и стали ещё более наглыми, чем обычно, и теперь их можно было встретить там, куда по-хорошему их грязные лапы ступать не должны никогда. Поэтому патрули укрепили, и, скорее всего, по крайней мере некоторые из них видели пробирающегося к причалу мальчугана, но не обращали на него внимания, ведь Инсин не делал ничего плохого. Только один раз его остановили и сказали, что дальше идти опасно, он покивал и согласился, а затем попросту выбрал обходной путь по широкой дуге, разумеется, не отказавшись от своего замысла. Правда, из-за этого он упустил из виду Старейшину со свитой персональной стражи, и, когда прибыл в ущелье, их там уже не было. Видимо, они прошли глубже, а он от них очень отстал. Пытаюсь нагнать отряд, Инсин пустился бежать.
[indent]По обе стороны от того места, где причалил ялик, берег казался совершенно одинаковым. Пустынным, холодным и неприветливым. Никаких следов на песке, так что угадать, куда пошёл Старейшина, Инсин мог, лишь уповая на удачу. Пустынные просторы по-настоящему пугали его, поэтому он мелко дрожал, убеждая себя, что это от холода.
[indent]— Чужак. Я тебя чую. Ты не нашего рода. Что ты здесь забыл?
[indent]Бледный полупрозрачный призрак левитировал около камня и заговорил с ним так неожиданно, что Инсин подпрыгнул и не удержал равновесие, с размаху шлёпнувшись мягким местом.
[indent]— Ааааааа! Хелиоби! Помогите! — пронзительный крик оглушил бы любого, кто оказался бы поблизости. Даже тень видьядхара поморщилась.
[indent]— Неужели люди совсем не воспитывают своё молодое поколение? Ты как меня назвал? Будь ты немного постарше, я бы непременно покарал тебя за это оскорбление.
[indent]Спокойное ворчание призрака немного успокоило Инсина. По крайней мере он убедился, что прямо сейчас его не будут есть или захватывать его тело. Поэтому на смену испугу пришло любопытство.
[indent]— Кто ты? — он даже заставил голос не дрожать.
[indent]— Я служитель Верховного Старейшины Юйбэ. Вчера его отправили на перерождение.
[indent]Вчера? Инсин не понимал их обычаев и не очень хорошо знал историю, но в каком времени застрял этот видьядхара? Однако, не будучи в силах предсказать его реакцию, он воздержался от того, чтобы поправлять старшего.
[indent]— А вы случайно никого не видели здесь? — вместо этого осторожно спросил он.
[indent]— Нет. Меня уже давно никто не навещает, и мимо тоже никто не проходил.
[indent]Да что такое с его памятью и восприятием? Этот видьядхара так убеждён, что его повелитель ушёл только вчера, но при этом говорит подобные вещи. Кажется, пытаться что-то узнать от того, чьи мозги превратились в кашу, бессмысленно.
[indent]— Спасибо. Простите, но мне пора.
[indent]С этими словами мальчик поднялся, отряхнулся и двинулся дальше.
[indent]Инсин шагал, кажется, дав пару кругов, так как снова и снова оказывался на том же берегу, но наконец набрёл на широкую лестницу. На её вершине раскинулась широкая каменная платформа, и перед ним предстала великолепная огромная статуя Старейшины. Инсин подумал было, что это нынешний Старейшина — настолько горд, что повелел воздвигнуть себе памятник, но черты лица неуловимо отличались. Нет, перед ним кто-то другой.
Но он не смог долго любоваться. Рядом со статуей расхаживали те, кто не имел права здесь находиться. Огромные золотые волки Творительницы Чумы. И, почуяв добычу, они пошли в его сторону. Инсин, пытаясь их не спровоцировать на немедленную атаку, попятился, но и ему, и этим жутким зверям было вполне очевидно – он не успеет убежать.