От колоссального размаха одной из великих комиссий Лофу глаза разбегались. Инсин совал любопытный нос повсюду и заговаривал со всеми, если что-либо вызывало у него вопросы. Тот мальчик, который стеснялся даже шагу без разрешения ступить, остался на Чжумине Сяньчжоу. Наставник Хуайянь, а затем и госпожа Байхэн не зря говорили ему на разные лады, что нужно уметь пробиваться, чтобы найти своё место в мире. Он, впрочем, их советы воспринял весьма по-особенному. Вместо уверенности в себе он обрёл самоуверенность, а целеустремлённость граничила с ослиным упрямством. Скромный и тихий когда-то ребёнок быстро превратился в притчу во языцех, и кому-то даже нравились его непосредственность и прямолинейность, другие же спали и видели, как бы от него избавиться, и желательно так, чтобы он уж наверняка не вернулся.
Надо сказать, он и сам успешно справлялся, и, пожалуй, лишь чудом в виде своевременного прибытия тех, кому было на него не всё равно, Инсин до сих пор оставался жив.
У него быстро начали вызывать жалость крупные ауруматоны, запечатанные повсюду, здесь и там, за алыми барьерами. По легендам когда-то они не только могли действовать как самостоятельные рабочие и боевые единицы, но и обладали полноценным разумом. Правда, затем взбунтовались против хозяев, и те были вынуждены их запечатать. Но Инсину не давала покоя мысль — что, если их всё же можно контролировать? Что, если раньше не получалось, только потому что никто не догадался, как именно это следует делать? Да, ему никто не говорил, что он — тот самый гений, способный раз и нвсегда переломить положение вещей, но, как только Инсин что бы то ни было брал в голову, выбить это из него не получилось бы ни кнутом, ни пряником. Он решил, что обязан хотя бы попытаться. Возможно, его слишком разбаловали те, кто видел в нём удивительное юное дарование, чьи таланты сияют ярче звёзд в ночи, осталось лишь их полноценно развить. Или он ещё оставался в том возрасте, когда детям свойственно верить в добро, в то, что у них непременно должно всё получаться, ведь они главные герои собственной истории, и что с ним не может произойти ничего плохого.
Как бы то ни было, но он выбрал уголок подальше от основной части комиссии, где постоянно сновали помощники мастеров, доставляя кто послания, кто ресурсы, а некоторые, получив перерыв, неторопливо прогуливались, переговариваясь между собой. Инсину несказанно везло — даже патрульные механизмы ему на пути не встречались. Он бы прошёл проверку, но они бы запомнили его, и потом это обернулось бы проблемами.
И вот она, будущая жертва его эксперимента. Инсин набрал в грудь побольше воздуха и потянулся к печати. Он собирался попробовать пилотировать этого «неисправного» ауруматона. При том, что до такой ответственной задачи взрослые его пока что и с современными безопасными версиями не допускали.
Защита от малолетних недоумков на печати не выдержала его напора и желания во что бы то ни стало добиться желаемого. Но, когда она рассыпалась, всё очень быстро пошло вовсе не по плану. Нечто внутри — куда более могущественное и древнее, чем Инсин так наивно предполагал. И оно не собиралось покоряться. Словно наяву он увидел чужие воспоминания, они вгрызались в его разум стаей голодных хищников: кровь, дым, горящие дома, бегущие люди, разрушение повсюду.
От множества криков, перекрывающих друг друга, звенящих у него в ушах все разом, пульсирующих болью в висках, Инсин аж в голос взвыл, едва успев разорвать синхронизацию до того, как она вскипятила его мозг, что закончилось бы, очевидно, смертью. Он упал на колени, весь дрожа, тяжело дыша и ничего не видя вокруг себя, но зловещий скрежет прямо над головой заставил поднять взгляд... и буквально кубарем откатиться в сторону. Массивное оружие, которым завершалась верхняя конечность ауруматона, оставила глубокую вмятину там, где мальчик находился ещё несколько секунд тому назад.
Так он не бежал ещё никогда в жизни. Не глядя, перемахнул через парапет и перепуганной птицей перелетел всё то расстояние между верхней и нижней площадками. Шлёпнулся не слишком красиво, минуту приходил в себя и пытался осознать, не сломал ли он себе чего. Поднявшись, заковылял туда, где по его представлениям находились другие люди. Только бы они не догадались, что он натворил... хотя никто, конечно, не дурак. Он явился с той же стороны, откуда скоро придёт и выпущенное им на свободу зло. Взмыленный и едва живой. Любой тут сложит два и два.
— Парень, ты самоубийца? Скорее, спускайся к нам! — замахал ему рукой высокий рыжий мужчина с ухоженной бородой — один из мастеров, его имя Инсин пока ещё не успел запомнить. Если так и дальше пойдёт, то ему уже и не понадобится.
Вряд ли этот неизвестный ему мастер стал свидетелем неравного поединка Инсина с роботом. Зато точно мог увидеть его безумный «прыжок веры».
Но прежде, чем он успел сделать хоть шаг по ступеням вниз, мощный залп ауруматона разнёс добру. половину лестницы. Недавно Инсин, конечно, уже перемахнул через один провал, но не чувствовал себя готовым повторить такой подвиг, да и, кроме того, здесь пропасть получилась куда побольше.
— Я найду обходной путь и выберусь! Вот увидите! — крикнул он и кинулся бежать, пока механические убийцы не подошли ближе. Потрясающе, но ауруматон был уже не один. Судя по всему, он сумел освободить из заточения нескольких товарищей, и они собирались продолжить то, что им некогда не позволили.

[indent]Блэйд отнюдь не забыл того, как впервые столкнулся с наследниками благословения эона Изобилия. Пусть длившиеся сотни лет скитания и лишения стёрли даже его собственное прежнее имя, тело помнило. Оно не забыло, как он забивался в самый дальний угол клетки, прячась в руках матери, что пыталась закрыть его телом от алчных взглядов голодных тварей. Не забыл, как её схватили за волосы и поволокли прочь, а она теми же руками, что ещё минуту назад прижимали его к ней так сильно, что выхватить было невозможно, лишь оторвать с мясом, вдруг оттолкнула его от себя как можно сильнее, чтобы он оказался подальше от тех монстров, хотя и понимала - это его уже не защитит.
[indent]- Пожалуйста, только не его!
[indent]Его первый самостоятельно выкованный клинок был тем, которым он же отрубил голову огромной гончей Изобилия, которая вместе с ещё несколькими тварями прорвала линию обороны Облачных Рыцарей и добежала до мастерской. Она бы не преодолела запертые двери, но он выскочил наружу, ища, не может ли чем-нибудь помочь. Подоспевшие на подмогу застали маленького мальчика, с остервенением кромсающего остатки порождения скверны. Гончая больше не могла встать, а он продолжал кричать, рубить и резать, весь с ног до головы забрызганный её кровью.
[indent]На Чжумине, как после и на Лофу, каждый, способный держать в руках оружие, должен был уметь хоть как-то сражаться. Сражаться - и умереть во славу треклятого Ланя. Блэйд - нет, Инсин, - ненавидел Яоши, но не питал никакого тепла и к Повелителю Небесной Дуги. Ещё чего, его верность и вера принадлежали только одному человеку. Видьядхара.
[indent]Но больше Блэйд не испытывает перед ними того же, прежнего отнимающего волю к сопротивлению и заставляющего сжаться в комочек, а вдруг не заметят, ужаса. Их убить сложно, но всё-таки возможно. В отличие от него. И, широко осклабившись самой невменяемой улыбкой, улыбкой радостного маньяка, Блэйд встретил ломящихся через проход тварей.
[indent]Он не боится бессмертных монстров, ведь он - такой же, как они. И, в отличие от них, его тело совершенно. Это его проклятие, его дар, его карма, наказание и милость Творительницы Чумы. Ни одному из них с ним не сравниться. Хотя Блэйд бы даже не возражал, если бы им удалось его растерзать, а он бы больше не встал, ведь об этом кричал каждый взмах его кровавого меча, каждое движение, яростное, отважное до полного безрассудства, исступления подобного тем, что приписывали могущественным существам из легенд, не способным испытывать в бою боль и от каждого полученного ранения становящимся лишь сильнее, неудержимее.
[indent]Блэйд бросал им вызов. Требовал, чтобы они прекратили его жизнь. Но, если у них не получается, он безжалостно разорвёт на части их самих. Такова плата в той реальности, в которой он существовал. Каждая неслучившаяся смерть делала его безумнее и злее.
[indent]Его план был прост и страшен. Он клал тварей поперёк прохода, через который ушли из более широкого коридора они с тем ковбоем. Не отличаясь умом и сообразительностью, остальные продолжали переть поверх трупов своих сородичей - и тоже ложились. И так, пока все не превратились в несколько слоёв, от пола до потолка, шевелящейся, постоянно регенерирующей, но мешающей самой себе массы. Им не хватало интеллекта для того, чтобы разобрать эту живую гору, расползтись в разные стороны, догадавшись, как не мешать друг другу. У остальных же, тех, кто остался заблокирован по ту сторону, тоже недоставало мозгов на то, как разгрести кучу снаружи.
[indent]- Ты задержался, - чуть насмешливо проговорил Блэйд, всё так же неадекватно и дико сверкая дикими алыми глазами и не прекращая ухмыляться так, что крови в жилах впору стыть.
[indent]На самом деле нет, прошло не так много времени, просто ему казалось, что он занимался расправой целую вечность.
[indent]- Как твоё имя?
[indent]Подавляющее большинство тех, против кого Блэйд поднял меч, не доживали до подобного вопроса. Но, раз уж они продержались вместе так долго, то, пожалуй, ковбой заслуживал этой части. Его шансы на выживание в глазах Охотника за Стелларонами немного выросли. Совсем незначительно, но это уже был не ноль. А, значит, намного больше, чем у почти всех, кто встречался ему на пути.

[indent]- И да, и нет. Понимаешь... возможно, ты уже привык к нам и забываешь о том, что Призрачный город и есть загробный мир? - Хуа Чэн был очень серьёзен и даже почти суров. - Раньше, когда его ещё не было, душам приходилось скитаться по миру где придётся. Но в этом мире души Инь Юя нет. Это значит, нам нужно поискать дальше. Там, куда уходят безвозвратно. Это - путь для тех душ, кто смог отпустить свои сожаления и незаконченные дела. Путь, на который я, развоплощаясь, каждый раз боюсь попасть. На самом деле это хорошая дорога, и, когда душа выбирает её - это благо. Поэтому божества и заклинатели проводят обряды упокоения душ.
[indent]Они считали существование в демонической форме убогим и заслуживающим сострадания. Возможно, не так уж и неправильно думали - Хуа Чэн и сам осознавал все недостатки своего положения, он лишён множества смертных слабостей и потребностей, но он по сути уже мёртв, и стоило ли обременять Его Высочество любовью ходячего трупа? И то же самое касалось других - дух нерождённого, разве не лучше было бы ему отправиться дальше и попытаться вновь переродиться, уже не превращаясь в жертву тёмного ритуала? Мать, не способная оставить ребёнка одного, сын, переживающий за пожилых родителей... делает ли их потустороннее присутствие хорошо тем, кого они хотят защитить? Избавление для всех, новый шанс воплотиться в ином облике, обрести судьбу лучше, чем та, которая оборвалась.
[indent]И, в любом случае, разве хорошо быть скованным по рукам и ногам ограничениями? Сжигать себя ненавистью и местью, сходить с ума от любви, не способной уже принести плоды, ведь разве способен усопший созидать, мечтать, дарить тепло? В Призрачном городе хватало душ, искалечивших себя и продолжающих причинять вред и себе, и окружающим. Хуа Чэн не прогонял их, ведь в таком поведении вовсе не их вина. Одна из девушек в доме утех была прачкой, она едва сводила концы с концами, пока однажды ночью не осталась на улице - у неё не получилось купить еды или тёплой одежды взамен лохмотьев, и она была больна, не смогла даже добраться до того нищего закутка, который называла домом, так и умерла в грязном переулке скверных городских трущоб. Другую похитили и тешились с ней, пока она не умерла от издевательств и унижения - о, как же она пылала желанием отомстить обидчикам, но вот беда, когда девушка смогла воплотиться в сколько-нибудь осознанном виде, они все уже умерли, каждый своей смертью. Её стремление так и осталось навечно неутолённым.
[indent]Хуа Чэн прекрасно помнил историю каждой из них. И, хотя казалось, что он многими в городе брезгует и терпит непонятно почему - он знал, что за ними стоит, о чём они стенают по ночам, мечась под молочным светом луны, что заставляет их грызть камень от бессилия. Он принимал их - каждого.
[indent]Его Высочество Сяньлэ всегда рисковал своей безопасностью, отважно ставил на кон тело и душу, только бы хоть немного уменьшить количество зла на земле. Количество тех, кто станут неприкаянными духами. И ни одного из обитателей вотчины Хуа Чэна он никогда не осуждал.
[indent]Если тебе не ради чего жить - живи ради меня.
[indent]Понять и разделить эти идеалы, стать тем, кто способен им соответствовать. Он, демон, проклятый от рождения, может оберегать и наставлять на путь - не истинный, им наплевать на мораль и нравственность, не кормите их подобным бредом, но хотя бы на такой путь, на котором они смогут немного меньше ненавидеть и презирать себя.
[indent]- Мы не встретим никаких чудовищ и ничего ужасного. Опасность нас ждёт иного рода.
[indent]Хуа Чэн поймал Хаку за рукав и отвёл в сторону, ведь они двигались прямо посередине основного потока душ, стекающихся со всех сторон. Откуда бы они ни явились, посмертие для всех равно, одинаковое.
[indent]- Есть... пространство. Или состояние. Его трудно описать словами, но я бы сравнил его с дорогой, по которой уходят навсегда, и, чем дальше успели уйти - тем больше стираются воспоминания, эмоции и самая личность. Если Инь Юй смог убедить себя, что сделал достаточно, что ему больше нет места среди живых - мы уже опоздали. Но, если хоть что-то его ещё держит - он не успел уйти далеко, и у нас есть шанс. И мы... мы тоже будем терять себя, пока идём по ней. Ты в меньшей степени, ведь ты ещё жив, но меня она может забрать. Я слишком давно ей сопротивляюсь, и она не упустит возможность.
[indent]Он и представить себе не мог, что однажды сунется сюда добровольно.
[indent]- И ты... правильно понял. Задерживаться на самой тропе нельзя, иначе так и застрянешь. Не получишь очищения и возможности попасть на следующий круг жизни, но и вернуться обратно здесь не получится, будешь обречён скитаться по бесконечной тропе, пока полностью не растворишься. Смотри.
[indent]По бокам от дороги даже не мерцали, не колыхались, просто цепляли зрение, проявляясь на мгновения и вновь исчезая, сливаясь с окружающим печальным и бесприютным ландшафтом, даже не огоньки, не облачка, не сгустки... чтобы их назвать, в словаре не нашлось бы ни одного слова. Что-то, что есть и одновременно этого нет вовсе.
[indent]- Станешь таким, - Хуа Чэн выдохнул стылый, безжизненный воздух и двинулся дальше.
[indent]Какое-то время он вообще ничего не говорил, да и чувствовалось, что это пространство отрицает любую форму речи, лучше тут вообще рот не открывать лишний раз.
[indent]- Этой тропы на самом деле нет... она не такая, как мы видим сейчас. Но наш разум не готов воспринимать то, чем это место является на самом деле, пока мы не станем его частью. Нам нельзя. Это и будет означать конец.
[indent]Хуа Чэн наконец увидел то, что изначально искал. Высокую скалу, выдающуюся так, что её вершина терялась для тех, кто стоял у подножия. Он начал подниматься вверх - то ли прыжками, то ли полётом, слишком плавно для первого, но часто используя опору, выступы на неровной, очевидно вовсе необработанной поверхности горы. Казалось, она бесконечна, и это место наталкивало на сомнения, применимо ли к нему понятие времени, но река душ внизу почти не продвинулась вперёд, когда они оказались наверху.
[indent]Хуа Чэн улыбался, а его глаз полыхал нестерпимо ярко. Он решительно и властно взял своего спутника за руки, вцепляясь и осторожно, чтобы не причинить боли, и так крепко, что тот не вырвется, даже если утратит контроль над собой и поддастся панике, желанию сбежать. Здесь всё могло произойти. Всё вокруг пропитывала подлинная жуть, иррациональная, ни на чём не основанная - и правда ничего такого, что обычно пугает людей, вокруг не наблюдалось, кроме понимания, что перед ними движение в один конец в полную неизвестность.
[indent]- Сосредоточься на своей любви и не думай ни о чём, кроме неё, - почти что приказал он, никогда прежде ещё не говорил с Хаку таким тоном. - Ни в коем случае не отпускай меня.
[indent]Несуществующий ветер всколыхнул волосы Хуа Чэна, растрепал их. Так же взметнулись и кроваво-алые полы его одежд. Вокруг его рук, поднимаясь от кончиков пальцев к плечам, и от ног вверх поднимались туго скрученные спирали ослепительно-красной магической энергии. Вечная скала под их ногами - и та покрылась трещинами. Души внизу отшатнулись далеко назад в суеверном страхе - удивительно, что их в таком положении ещё что-то пугало, конечно, - начиная огибать скалу по огромной дуге.
[indent]Хуа Чэн призывал все три мира.
[indent]Где-то далеко, на Верхних Небесах, смутное беспокойство кольнуло Его Высочество Сяньлэ и Цюань Ичжэня. Даже Линвэнь. В мире людей те, кто ещё помнил второго бога войны запада, вздрогнули, замирая на секунду. Хуа Чэн безжалостно затронул всех. Абсолютно каждого, кто когда-либо знал Инь Юя и питал к нему хотя бы крупицу положительных чувств, каждого, кто не хотел видеть его смерть. Их эмоции вливались тонкими ручейками силы в могучий поток, созданный Хуа Чэном и Хаку.
[indent]Продолжая удерживать ладони Хаку одной рукой, вторую Хуа Чэн простёр к бледным толпам внизу - как будто открытым ему во всём их безликом размахе:
[indent]- Явись ко мне, Инь Юй! - он просто сказал это, пусть и громко, но его повелительный голос разнёсся над мириадами душ, будто трубный глас верховного небожителя над всеми верующими.
[indent]Толпа вспыхнула серебристым - но то были не души, с ними ничего не случилось. С каждой из них вспорхнули призрачные бабочки. Когда и каким образом Хуа Чэн успел создать их в таком количестве - неизвестно ни богам, ни демонам. Одна из бабочек, пролетая мимо, зацепила краешком крыла запястье протянутой руки Князя Демонов, и из моментально раскрывшейся раны хлынула кровь, окропляя округу. Кровь у него? Даже будучи раненым, он не должен был кровоточить. Но тут же стало очевидно, что Хуа Чэн проводит ритуал. И, видимо, в рамках ритуала его тело временно обрело подобие жизни.
[indent]- Кровью своей и именем своим я призываю тебя!
[indent]Лицо Хуа Чэна тоже обрело выражение невероятное, неописуемое. Как будто он полностью утратил рассудок. Лишь взгляд выдавал, что, хотя им и владеет пламенный, пылкий азарт борьбы с силой, который никто ничего не может противопоставить, он вполне в разуме.

[indent]Инсин снова не спал больше суток, полностью увлечённый своим делом. Он обещал, а к своим обещаниям относился очень серьёзно. Кроме прочего, А-Юань был для него близким и дорогим младшим братишкой, и с тех самых пор, как тот впервые с истинно детской непосредственностью и искренностью восхитился плодами его трудов, Инсину нравилось восхищать этого ребёнка. В порыве вдохновения он не пожалел лучших материалов, выплетая на лезвии особые узоры усиления и защиты, украшая рукоять редчайшим самоцветом, способным светиться в ночи - впитывая любой свет, драгоценный камень накапливал его и сохранял, пока не появится нужда. Во тьме он засияет, подобно путеводной звезде или маяку, чей луч пробивается сквозь самый густой туман.
[indent]Никто не мог отвлечь Инсина, пока он оставался в этом состоянии, он не видел и не слышал никого, а вытащить из мастерской силой означало превратить его в своего врага на ближайший месяц. Но многих начало беспокоить, что он не только не спал, но и ничего не ел.
[indent]И тогда они использовали запрещённый, но безотказный приём - позвали Верховного Старейшину видьядхара. Ему Инсин всегда сдавался без боя.
[indent]Но вот беда, когда Инсин с головой тонул в очередном творческом порыве или смотрел на дракона - он терял всякий счёт времени. Да что уж там, мир мог рухнуть, а он и не заметит. Он не чувствовал голода, боли, усталости - даже если случайно порежется или обожжётся, позаботится о себе ровно настолько, чтобы это не мешало ему продолжать, и снова окунётся в процесс. С Дань Фэном же понятие "время" и вовсе исчезало для него. Как будто каждый момент их встреч превращался в целую вечность.
[indent]Поэтому он спохватился, когда стало уже слишком поздно.
[indent]Разломанные печенья в красивой коробочке на пороге мастерской. Инсин всегда их принимал: из уважения к матери Юаня, так стремящейся его угостить, и самому Юаню - тот всегда вручал ему этот небольшой подарок с такой торжественностью, будто внутри лежало величайшее сокровище их семьи. И благодарно улыбался - даже немного теряясь, не так уж и привык к чьей-то заботе и до сих пор не научился её принимать без смущения, тщательно упрятанного за внешней дерзостью и бравадой.
[indent]- А-Юань! - закричал Инсин во весь голос, выбегая из Комиссии по Ремёслам и бросаясь туда, где они договаривались увидеться. - А-Юань, прости меня!
[indent]Но увы - мальчика там уже не было.
[indent]***
[indent]Инсин вернулся в кузницу и заперся там. Звон, грохот и жар, просачивающийся даже сквозь плотно закрытую массивную дверь, указывали, что его лучше не отвлекать. По интенсивности звуков каждый, кто знал его, мог легко догадаться - Инсин злился. Конечно же, на себя самого.
[indent]Выбрался он ближе к вечеру - взъерошенный, потный, взмыленный и совершенно дикий. И, выйдя, сразу наткнулся на небольшую, человек в шесть, толпу, ожидавшую его.
[indent]- Друг Инсин, погляди на это... это ведь ты? - ему протягивал лист бумаги молодой лис, его тёмная шерсть на ушах и хвосте лоснилась от обильного ухода. Даже слишком обильного, про него сплетничали, что он куда больше озабочен внешностью, чем хочет чего-то добиться в профессии.
[indent]Товарищи по Комиссии, обступившие Инсина, попятились, а кто-то даже отшатнулся - он никогда не скрывал свои эмоции и был удивительно честен в них, но к такому яркому их проявлению не привыкли даже они. И потрясение, что их вообще кто-то увидел, а ведь Инсин до сих пор боялся, что подумают другие, узнав о связи Дань Фэна с простым смертным, и даже не уроженцем Лофу, а каким-то маложивущим чужаком. И негодование, граничащее с яростью, что у кого-то хватило наглости не только подсмотреть за ними, но и обнародовать это. И жгучее чувство вины - он не дурак и догадывался, кто и за что мог расквитаться с ним подобным образом.
[indent]Рисунки явно детские. Это точно не мудрейшие, недовольные, что Старейшина общается с тем, кто недостоин его. И не кто-то, кто, узнав об их связи, попытался бы их шантажировать. А вот на спонтанную выходку обиженного ребёнка вполне похоже.
[indent]Ни о чём не думая, кроме того, что всё зашло слишком далеко, Инсин покинул Комиссию и направился в сторону дома Цзин Юаня, сжимая самодельный плакат в крепко стиснутом кулаке. Он даже не переоделся и не причесался, его любимая шпилька для волос осталась сиротливо лежать на краю верстака.
[indent]- Слушайте, а вам не кажется, что это он?
[indent]- Выглядит похоже...
[indent]- Для вас эти каракули на что-то похожи?
[indent]Инсин ускорил шаг, но шёпотки, а порой и не шёпотки, так как некоторые позволяли себе обсуждать достаточно громко, продолжали нестись ему в спину.

Стелла не то, чтобы именно любила кофе Химеко, но иногда, когда она просыпалась утром от очередного то ли кошмара, то ли вещего сна, а обычно — чего-то настолько абсурдного, что не могло, казалось, произойти ни в одном из известных ей миров, даже вымышленных... в таких случаях лишь что-то крепкое, бодрящее и невероятное могло вернуть её в реальность и как следует встряхнуть. Кроме того, своеобразный вкус напитка, сваренного Химеко, помогал собраться с мыслями. Порой ей становилось настолько плохо, что это было даже хорошо. Появлялась та лёгкость и бодрость, а также бесшабашная готовность ко всему на свете, что она, казалось, могла и горы свернуть, и принять явление эона во плоти как нечто нормальное.
— Здесь странно пахнет... место точно правильное?
Стелла схватилась за руку Март и огляделась по сторонам. Место выглядело приятно, даже до некоторой степени интимно. Она поймала себя на мысли, что ей нравится такая загадочная, взрослая атмосфера. Возникало впечатление, что такие заведения, наверно, частенько посещала Кафка, и Стелле даже померещилось, что она воочию видит изящную красавицу из Охотников за Стелларонами — вольготно сидит за стойкой и маленькими глоточками наслаждается каким-то густо-алым коктейлем через тонкую трубочку. Стелла поморгала — нет, не она, лишь немного похожая на неё дама.
— Эм... мне кажется, нам ещё рано бывать в таких местах, — зашептала Стелла подруге так, чтобы больше не услышал никто из окружающих, а особенно бармен и охранники, стоящие по углам и старающиеся быть незаметными, но попробуйте-ка не заметить такие мусулистые "шкафы". — Но, раз мы уже пришли, давай попробуем что-нибудь? Только действуй естественно и непринуждённо, чтобы они не заподозрили, что нас здесь не должно быть.
С этими словами она сама подошла, упёрла руку в бок и дерзко заявила:
— Здравствуйте! Я хочу бокал... — она уже почти что ткнула пальцем в бутылку с чем-то ярко-золотистым, будто туда налили расплавленные монеты из банка КММ, но тут же сообразила, что подобное будет неприлично, и, кроме того, уже заметила надпись на табличке под ней. — "Вечернего танго вдвоём"!
Почему из всего арсенала бутылок, выстроенных ровными рядами на явно ухоженных, начищенных почти до блеска полках — Стелла бы не объяснила, ей просто так подсказало чутьё. И оттенок действительно выглядел очень красиво, особенно его медовые переливы в неярком свете здешних ламп.
— У вас хороший вкус, но... — бармен оглядел её с ног до головы. — Достаточно ли кредитов?
— Вам кажется, что я не в состоянии заплатить? Да я второй по богатству человек во Вселенной после Авантюрина из отдела стратегических инвестиций! Не смотрите так на мою одежду, это последний писк моды на Пенаконии, и он стал таким после того, как я там побывала!
Стеллу понесло, и обычно в таком состоянии она могла болтать всё, что угодно. Язык болтал быстрее хода мыслей, и она импровизировала на ходу. При этом ни от кого не укрывалось, сколько удовольствия она получает от подобных выходок.

Крысиный Король ищет принца сладкого королевства

The Nutcracker | The Nutcracker

(я вижу как-то так, можете взять любую из его экранизаций или подобрать собственный арт)

Ты думаешь, мы расстались навсегда? Как бы не так.

Однако времена меняются. Посмотри, во что превращается мир вокруг нас. Вся наша вражда, страдания, пролитая кровь - твоих вассалов и моего народа, уже неважно, - любовь и ненависть... они не имеют значения в этой современности, где всем важен только звон монет (или шелест банкнот, от монет они тоже уже отходят, а ещё изобрели эти странные штуки, "банковские карты" называются).

Мы - просто сказка для детей. Как тебе такое?

Но и в этом мире у нас найдутся враги. Те, кому твоя красота или моя пронырливость поперёк горла.

А что, если в нашей новой сказке мы врагами уже не будем?

Что, если мы, по-прежнему едва терпя друг друга, всё-таки объединимся для того, чтобы противостоять кому-то более опасному и могущественному?

В конце концов мы не единственные сказочные персонажи, обитающие в этом мире.

Чем может помочь такой, как я? О, дорогой, не забывай - я всё ещё король! Пусть моё царство вынуждено лишь ютиться в самых тёмных углах, а истребление крыс у людей давно вошло в привычку и стало чем-то простым и не волнующим больше. Пусть я потерял прежнее влияние на умы обывателей, и теперь при виде крысы визжат разве что впечатлительные юные барышни. Пока я жив, моя власть незыблема.

---

Ваши ожидания: Я люблю быструю игру, но мне также важно, чтобы соигроку было комфортно и удобно, поэтому о темпе договоримся. Не использую тройку, не люблю лапслок, хотя бывало, что играл с людьми, так пишущими.

Пример вашего поста

Это даже не отступление разбитого, но не сломленного злодея, обещающего вернуться. Всё далеко не так красиво, пафосно и эффектно. Он запомнится не как скрытая угроза, ещё способная нанести удар, а как трус, который сам начал умолять о пощаде.

В последний момент жажда жить, выжить любой ценой, даже упав ниц перед победителем, затопила его целиком, выжигая всякую гордость и память о том, что он - король, правитель целого народа.

Унижение. Вот главное слово их финального поединка со Щелкунчиком. Скрипя зубами и сплёвывая собственную кровь, Крысиный Король улепётывал со всех ног, пока треклятый мальчишка не передумал. Он не смог отомстить. Не смог отстоять свои законные права. Он лишился всего. И смотреть в глаза подданным с этого дня и навеки ему невыносимо стыдно.

Если только... он не найдёт им другое место в этом мире. Место, где они смогут обрести подобающее величие. Внушить подлинный страх.

Но пока что истинный ужас, пробирающий насквозь, не оставляющий ни капли здравого смысла, только безумное желание бежать, бежать и бежать как можно дальше, испытывал лишь он один.

Город, слишком огромный и подавляющий, казался совсем чужим, незнакомым. Территория людей, самоуверенных, наглых, высокомерных, подчиняющих своим прихотям всё вокруг. Или это из-за ощущения, что за ним гонятся? Несмотря на приказ Щелкунчика отпустить его, кто-то из чёртовых игрушек мог заточить на него такой зуб после всего, что он с ними сделал - вдруг кто-то решил догнать его, расправиться, а потом представить всё как "знать не знаю, ведать не ведаю". И проклятый сопляк ничего не докажет. А, может, он и вовсе такой благородный только на словах. Или эта девчонка Мари пожалуется куда следует, ведь ему больше нечем ей угрожать.

И выследить-то его совсем несложно - по дорожке из капель крови на мостовой. Она выдаёт и без того ничтожного беглеца безжалостно и грубо, словно собственное тело - и то обратилось против него. Это тело... теперь такое бесполезное.

Нет. Нужно прекратить. Так он сойдёт с ума.

Ясно одно - в этом городе ему места больше нет. Где угодно, только не здесь.

[indent]Если бы Хуа Чэн узнал, что должен шагать тысячу лет, сначала по терновому ковру, пронзающему ноги бесчисленными шипами, а затем по раскалённым углям, что жгли бы полученные им раны, и если бы его тело всё ещё чувствовало всю боль, как живое, и истекало кровью, уставало, страдало от голода и жажды - он бы всё равно сделал это, даже не задумавшись, и ни о чём бы не сожалел. И всё, чего ему хватило бы в ответ - это мимолётной улыбки Его Высочества. Улыбка стоит целого мира, и Хуа Чэн бы закрыл глаза навсегда, тоже улыбнувшись в последний раз.
[indent]Неважно, что Его Высочество не помнит их общего прошлого, что он видит только Князя Демонов из настоящего и не догадывается о его чувствах. Если Хуа Чэн просто сможет оставаться рядом, пусть даже у принца будет другой избранник сердца, пока он может принести какую-то пользу - ему достаточно. Пусть же принц всегда идёт вперёд, не оглядываясь на кого-то вроде него, а Хуа Чэн будет шагать у него за спиной, прямо за плечом, и незримо оберегать, без награды и свидетелей. Его любовь не зависит от того, как наследный принц Сяньлэ к нему относится - даже если отвергнет и не захочет видеть, Хуа Чэн последует за ним до тех пор, пока в нём теплится хоть самая крохотная искра существования. Разве что, если принца будет беспокоить его присутствие, он постарается не попадаться на глаза и действовать исподволь, незаметно.
[indent]- Его зовут... Его Высочество Сяньлэ. Се Лянь.
[indent]Как бы далеко он ни находился, как бы ни был занят, Хуа Чэн чувствовал тепло его прикосновений и слышал весёлый ласковый голос. В точности такие же, как настоящие. Словно они никогда и не разлучались. Каждое из этих воспоминаний, даже самых крохотных, он хранил как сокровище - не дорожил так ничем больше из того, что имел, будь то россыпи золота, сделанная на заказ дорогая утварь, роскошные гобелены и ковры Дома Блаженства или коллекция лучшего оружия. Всё это - прах, от которого Хуа Чэн без труда откажется, как только ему наскучит. Он из тех, кто преподнесёт возлюбленному целую звезду - и выбросит её, как стеклянную пустышку, если она не понравится.
[indent]- Когда-то собственный народ отрёкся от него, они уничтожали его статуи, жгли и грабили храмы. Тогда я обещал, что построю ему ещё больше храмов, что я сделаю его величайшим из божеств, единственным истинным божеством. В нашем мире бог, в которого не верят, исчезает навсегда, и всем смыслом моего существования стало доказать, что и один человек способен верить так, чтобы его бог не только остался в этом мире, но и превзошёл всех остальных. И этот храм... Его Высочество не исчезнет, пока стоит этот храм. Это место и есть воплощение моей веры. Даже если падёт Призрачный город, я не позволю ему рухнуть.
[indent]Разговоры о помощи со стороны Хаку вызвали у Хуа Чэна лёгкое недоумение. У него было вполне достаточно исполнителей его воли, включая любые прихоти. И как хозяин, сам пригласивший гостя в дом, он не считал себя вправе обременять того работой. У него достаточно средств, чтобы осыпать милостями хоть сотню человек. Но дракон искренне желал пригодиться. Должно быть, казался сам себе бременем, внезапно свалившимся на шею градоначальника, и раздражал этим себя же. Такие, как Хаку, не успокоятся, не отплатив добром за добро, не будут просто пользоваться всеми благами и отдыхать.
[indent]- Если для тебя важно чем-то заниматься, сперва скажи мне, что у тебя получается лучше всего? К чему лежит твоя душа? Расскажи о себе больше, я ведь до сих пор почти ничего не знаю.
[indent]Хуа Чэн не спрашивал не потому что ему не было интересно - лишь старался не навязываться. Он вовсе не желал бы показаться чересчур назойливым или произвести впечатление, будто следит за Хаку. Ему хотелось, чтобы дракону было уютно и комфортно на территории его владений.

Эмоции смертных были похожи на изысканный напиток, который следовало смаковать понемногу, не торопясь. Возможно, именно поэтому Миркул так часто посещал Материальный План, наблюдая за населяющими тот многочисленными и такими разными забавными и такими хрупкими существами, которые, несмотря на то, что всем им следовало жить, парализованными страхом своего конца, всё равно ухитрялись преуспевать и дышать полной грудью. Они воспринимали собственную неизбежную гибель не как довлеющий над их головами рок, а как вызов, который можно принять. Одни, как и их троица, стремились к бессмертию, другие просто брали всё от того времени, которое была им отпущено. И никто не сдавался, от архимагов в могущественных башнях до простых моряков. Наверно, именно этим и пленял Торил, не позволяя утратить к нему интерес. Для Миркула континент выглядел как полотно из миллиардов нитей всех возможных оттенков. Из его перспективы смерти и тления всего сущего было сложно разглядеть хоть что-то яркое, но его влекло к этой противоположности, отражению его царства.
— Мне принадлежит место, куда все души уходят после смерти, какой бы та ни была. Мне дано определять, что будет с ними дальше. Я известен как Лорд Праха и Повелитель Костей. Обычно я прихожу ко всем в их последнюю минуту, но ты видишь меня не потому что час твой пробил, — терпеливо и очень вежливо объяснил Миркул. — Я не хотел причинить вам вред. Мне это не нужно. Я не одно из тех божеств, кто получает силу благодаря страданиям других. И с твоим братом всё будет хорошо. Мне известен день его смерти, он наступит не сегодня. Его ждёт достаточно долгая жизнь.
Если он правильно успел понять характер этой девочки, то, скорее всего, вслед за паническим страхом, как только она поймёт, что никто не желает ей ничего плохого, придёт живое любопытство. В конце концов не каждый день разговариваешь с богом. Возможно, потом Глэдия попытается заместить пережитое потрясение, вытеснить его на периферию памяти, убедить себя, что ей померещилось, или же что детская фантазия создала эти образы. Со временем они и правда поблёкнут, позволяя ей создать успокаивающий самообман.
— Я могу проводить тебя домой. Или, если пожелаешь, покажу тебе мой Замок Костей. Ты ведь ещё никогда не путешествовала на другие Планы?
Ухватится ли она за столь уникальный шанс, поддавшись искушению увидеть иной мир, или же сомнения поглотят её? Миркул не замышлял ничего тайного, за его словами не крылся никакой дополнительный смысл. Он немного соскучился по общению с живыми, которые при этом не были бы его последователями. Ему доставляло удовольствие анализировать чужой образ мыслей, конечно, если они брали на себя труд думать, а не просто передавать услышанные где-то от кого-то чужие мнения.

[indent]Если бы Хуа Чэн узнал, что должен шагать тысячу лет, сначала по терновому ковру, пронзающему ноги бесчисленными шипами, а затем по раскалённым углям, что жгли бы полученные им раны, и если бы его тело всё ещё чувствовало всю боль, как живое, и истекало кровью, уставало, страдало от голода и жажды - он бы всё равно сделал это, даже не задумавшись, и ни о чём бы не сожалел. И всё, чего ему хватило бы в ответ - это мимолётной улыбки Его Высочества. Улыбка стоит целого мира, и Хуа Чэн бы закрыл глаза навсегда, тоже улыбнувшись в последний раз.
[indent]Неважно, что Его Высочество не помнит их общего прошлого, что он видит только Князя Демонов из настоящего и не догадывается о его чувствах. Если Хуа Чэн просто сможет оставаться рядом, пусть даже у принца будет другой избранник сердца, пока он может принести какую-то пользу - ему достаточно. Пусть же принц всегда идёт вперёд, не оглядываясь на кого-то вроде него, а Хуа Чэн будет шагать у него за спиной, прямо за плечом, и незримо оберегать, без награды и свидетелей. Его любовь не зависит от того, как наследный принц Сяньлэ к нему относится - даже если отвергнет и не захочет видеть, Хуа Чэн последует за ним до тех пор, пока в нём теплится хоть самая крохотная искра существования. Разве что, если принца будет беспокоить его присутствие, он постарается не попадаться на глаза и действовать исподволь, незаметно.
[indent]- Его зовут... Его Высочество Сяньлэ. Се Лянь.
[indent]Как бы далеко он ни находился, как бы ни был занят, Хуа Чэн чувствовал тепло его прикосновений и слышал весёлый ласковый голос. В точности такие же, как настоящие. Словно они никогда и не разлучались. Каждое из этих воспоминаний, даже самых крохотных, он хранил как сокровище - не дорожил так ничем больше из того, что имел, будь то россыпи золота, сделанная на заказ дорогая утварь, роскошные гобелены и ковры Дома Блаженства или коллекция лучшего оружия. Всё это - прах, от которого Хуа Чэн без труда откажется, как только ему наскучит. Он из тех, кто преподнесёт возлюбленному целую звезду - и выбросит её, как стеклянную пустышку, если она не понравится.
[indent]- Когда-то собственный народ отрёкся от него, они уничтожали его статуи, жгли и грабили храмы. Тогда я обещал, что построю ему ещё больше храмов, что я сделаю его величайшим из божеств, единственным истинным божеством. В нашем мире бог, в которого не верят, исчезает навсегда, и всем смыслом моего существования стало доказать, что и один человек способен верить так, чтобы его бог не только остался в этом мире, но и превзошёл всех остальных. И этот храм... Его Высочество не исчезнет, пока стоит этот храм. Это место и есть воплощение моей веры. Даже если падёт Призрачный город, я не позволю ему рухнуть.
[indent]Разговоры о помощи со стороны Хаку вызвали у Хуа Чэна лёгкое недоумение. У него было вполне достаточно исполнителей его воли, включая любые прихоти. И как хозяин, сам пригласивший гостя в дом, он не считал себя вправе обременять того работой. У него достаточно средств, чтобы осыпать милостями хоть сотню человек. Но дракон искренне желал пригодиться. Должно быть, казался сам себе бременем, внезапно свалившимся на шею градоначальника, и раздражал этим себя же. Такие, как Хаку, не успокоятся, не отплатив добром за добро, не будут просто пользоваться всеми благами и отдыхать.
[indent]- Если для тебя важно чем-то заниматься, сперва скажи мне, что у тебя получается лучше всего? К чему лежит твоя душа? Расскажи о себе больше, я ведь до сих пор почти ничего не знаю.
[indent]Хуа Чэн не спрашивал не потому что ему не было интересно - лишь старался не навязываться. Он вовсе не желал бы показаться чересчур назойливым или произвести впечатление, будто следит за Хаку. Ему хотелось, чтобы дракону было уютно и комфортно на территории его владений.

[indent]Девушки в этом городе имели самое разное происхождение, в том числе из самых благородных, включая правящие, семей, а некоторые при жизни даже шли путём дао, пока не разочаровались в нём из-за испытаний и невзгод, приподнесённых суровым миром. Хуа Чэн их не винил - он сам едва не сломался несколько раз и не выдержал бы, если бы не благие, оберегающие воспоминания о наследном принце Сяньлэ. Да и у самого принца в прошлом тоже были такие моменты, о которых он наверняка не хотел бы вспоминать со стыда. И не всем так везёт, как им, найти опору и поддержку, многие падают во тьму, меняясь до неузнаваемости. Поэтому даже нынешний облик Хуа Чэна стал своеобразным испытанием для пришлого – если бы тот не выказал должного отношения к даме, пусть даже и опустившейся до прозябания в подобном месте, он бы не стоил потраченного времени. И, несмотря на все просьбы давнего знакомого, Собиратель Цветов не стал бы ему помогать и просто наблюдала со стороны, как тот справится.
[indent]Но, хотя характер этого молодого человека во многом явно оставлял желать лучшего, тот не показался ему совсем пропащим, поэтому Хуа Чэн решил дать ему шанс. Его терпения надолго не хватит, так что, если шанс не оправдается, второго не будет.
[indent]- Чтобы выпить чая, если вы про обычный чай без добавок, вредных для простых смертных, нам придётся отправиться в мир людей, здесь такого не подают, - рассмеялась девушка, пронизывая гостя жарким и внимательным взором. - Поэтому, если у вас в городе срочные дела, удовольствия придётся отложить на потом.
[indent]Её взор так пылал, будто под удовольствиями она подразумевала бесконечно многое. Город кишел соблазнами, пороками, искушениями праведности и нравственности, подбирая к каждому свой ключ и свой идеальный яд. Градоначальник возвышался над этой клоакой как настоящий символ зла. Ну же, даос, покажи, чего стоишь ты и вся твоя выучка.
[indent]- Поделитесь со мной подробнее, что вас гложет и что привело к нам, я здесь, чтобы вам содействовать во всём необходимом. Я - личная помощница нашего правителя, зовите меня Ланьхуа.
[indent]Ланьхуа, орхидея - он выбрал её неспроста, кроме того, что она перекликалась созвучно с его именем. Одно из самых благородных растений Поднебесной, она символизировала исключительно положительные качества. Этим Хуа Чэн намекал на то, что пришедший в его владения может ему доверять. Что здесь ему не причинят вреда. Но для того, чтобы понять подобное, необходимо было понимать язык цветов и, кроме того, допустить, что в демонах есть не только отрицательная сторона.
[indent]Между тем такой демоницы никогда здесь не было, но такую девушку Хуа Чэн когда-то встречал. Реальность обошлась с ней жестоко, и она погибла слишком рано, но, умирая, простила врагов своих и испустила последний вздох легко, поэтому от неё ничего не осталось, и даже он не смог удержать душу. На войне юный хрупкий бутон слишком легко чахнет, и его топчут тяжёлые подошвы.
[indent]Должно быть, она была единственной, кроме Его Высочества Сяньлэ, кто не боялся его проклятия и не считал его отвратительным и грязным. Именно поэтому Хуа Чэн запомнил её. Ему нравилось думать, что, приобретая её облик, он проживает немного вместо неё. Навёрстывает то, что она упустила.
[indent]Выдумал он лишь имя. Настоящую звали иначе.
[indent]- И да будет вам известно, что мне кое-что уже рассказали о сути вашего затруднения. Оно не только ваше, но и наше, поэтому наш господин расположен действовать на одной стороне с вами. Но мне всё равно хотелось бы услышать, сколько именно вам известно, чтобы сравнить это. В свою очередь затем я поведаю вам то, что знаю сама.
[indent]Даже этим Хуа Чэн испытывал – на знание местных обычаев, известных персон, заведённых порядков. На данный момент у него имелся лишь единственный слуга - Посланник Убывающей Луны. Однако со стороны юноши будет вполне разумно усомниться, даже если ему известен этот факт – а вдруг что-то изменилось с тех пор, как его наставник посещал эти края. Иногда кажется, что отсутствовал совсем недолго, но даже больше не можешь узнать то, что вокруг тебя.

Forgotten Realms

Adventurers

Дарьен разыскивает соратника/друга

Warlock (имя на выбор)| Forgotten Realms

(на ваш выбор: женщина тифлинг (ии))

Ты обворожительна и дьявольски привлекательна, не смотря на все свои темные замашки. Рогатая, хвостатая, в твоих глазах пылает пламя, что вот-вот грозит поглотить разум и душу неосторожного Странника. В твоих венах причудливо и гремуче смешалась кровь двух рас - человека и демона. Ты - тифлинг.
Хитрая, умеющая подстраиваться под собеседника и ситуацию, естественно ты никогда не упустишь свою выгоду в любом общем деле. Любопытная, любознательная, жадная до силы. Собственно, ты прекрасно умеешь разбираться в людях, питаешь жгучий интерес к сильным мира сего (да и просто сильным людям, как физически, так и магически), интересуешься артефактами разной степени полезности. Вероятно, ты являешься совладелицей аукционного дома, а то и вовсе имеешь свою, не очень законную, артефактную лавку.
Мне бы очень хотелось видеть на данной роли женщину страстную, умеющую в тонкие манипуляции, эмпатичную, которая способна в нужный момент как соблазнить, так и прикинуться дурочкой.
Добавим прелестнице "изюминку". Ты, бесспорно, прекрасна такая, какой тебя создала природа (и множество поклонников тому прямое доказательство), однако саму тебя не очень устраивает, что твоя аппетитная пятая точка перестала влезать в те золотые штаны, которые тебе удалось урвать на распродаже в самом модном доме столицы! Диета - твое все. А может тебе поможет местный Гербалайф, в смысле, корешки, которые собирает наш Лучник? Или ты не готова к таким экспериментам?
   
Думаю, такой неординарной личности будет весьма любопытна компания "теневого танцора".
Возраст и имя - на ваше усмотрение. Просил бы сохранить расу и заявленный концепт персонажа, а внешность подобрать отталкиваясь от анатомических особенностей присущих тифлингам.
Мне кажется, я попал в какие-то сети. Сети дьявольского очарования!
___

Аrcher (имя на выбор) | Forgotten Realms

(на ваш выбор: лесной эльф любого пола (ии))
Ты - "дикая ро(ж)за" нашего отряда. Лесной эльф без определенного возраста и пола. Ребенок хиппи и друидов, которого явно вырастили белки. Ловкий, меткий, умеющий мастерски лазать по всем вертикальным поверхностям и максимально натурально сливаться с грибами, да так, что тебя от них не отличить.
Мало того, что ты великолепный снайпер, так еще и лекарь на полставки. По крайней мере, ты знаешь тысяча и одно применение для гнилой коряжки, жабьей лапки и какого-то очередного лопуха. И то, как ты прицельно плюешь на болезного изжёванной зеленой жижей, что вводит в дикий стресс всех уважающих себя Клириков, вызывает...интерес. Особенно у Чернокнижника. Вот только его "лечить" не рекомендуется, а то можно случайно схлопотать проклятье на понос.
Повар ты тоже...любопытный. Хотя, признаться, твое варево готовы есть не только лишь все, а самые отчаянные. Ну или отважные, типа Воина или Варвара. У первого, как известно, желудок железный, а второму, ну очень нравятся вот те милые грибочки, которые ты собираешь. Да-да, те самые, которые нельзя проносить во всякие большие города. Но, плевать ты хотел на это, да и вообще, кому сдались эти ваши города, когда можно чудесно выспаться под раскидистым кустом.
Да, к слову, стоит упомянуть и о том, что понятие личного пространства и собственности тебе тоже не очень по душе, так что ты не прочь что-нибудь полезное (или просто любопытное/блестящее/плохо спрятанное) стянуть под шумок.           

Пол, возраст, имя и внешность - на ваше усмотрение. Единственное, что просил бы сохранить расу и заявленный концепт персонажа.

Это, явно, была максимально случайная встреча. Я об тебя споткнулся, когда заблудился в лесу?
___

Cleric (имя на выбор) | Forgotten Realms

(на ваш выбор: слегка отстраненный юноша или девушка (ии))
Ты - то самое невинное существо. Слабенькое, дохленькое, бледненькое. Крепко сжимающее в лапках священное кадило. А как известно, кадилом можно очень даже охуя...больно ударить.
Хиллишь, как боженька. Поешь, как ангел. Если бы хотел, то вполне мог составить конкуренцию Барду.
Неловкий и часто пугаешься! Но вместо того, чтобы с визгом убегать в закат - отбиваешься! Очень больно и насмерть всем врагам. Потому что "божественный свет" - это вам не хухры-мухры, а ого-го! Иногда, наблюдая за тобой в такие моменты, невольно задумываешься, а может это и есть тот самый "Судья", коему предначертано быть Карающей Дланью, способной изгонять скверну из мира. 
По расе ты либо человек, либо солнечный эльф. Возможно аасимар. Пол и внешность можешь выбрать любые, отталкиваясь от выбора расы, возраст - юный.

Святая наивность, которая всячески притягивает проблемы на свою пятую точку. И неужели именно меня угораздило тебя спасти из очередной ж...глубокой ямы, в которую ты ухитрился провалиться?!
___

---

Коротко о моем персонаже: Плут (он же ассасин/теневой танцор). Шпион из Андердарка с долгоиграющей целью во имя Матери Дома. Отступником не является, но там время покажет, что получится в итоге.
Дроу, являющийся шаркаем (альбиносом), так что для жителей поверхности остается тайной, что персонаж темный эльф. Выдает себя за лунного эльфа.

---

Ваши ожидания: Играть предлагаю, прежде всего, приключения. Много приключений в чудесном фентези мире. По канону, в целом особо глубоких познаний не требуется, так как персонажи больше неканоны, а какие-то моменты вполне можно прочесть в википедии. Человека (людей) жду отзывчивых, с фантазией. Все на своем горбу тянуть могу, но не долго.
Не приемлю лапслок, равнодушен к птице-тройке, уважаю фидбеки и сам готов дарить подобное. К скорости отписки не особо привередлив, однако если будете совсем уж долго отвечать, то могу забыть все, что хотел. Сюжеты обсуждаю заранее, с удовольствием обмениваюсь фантазиями и мыслями, в полный экспромт - не умею и не люблю.

Пример вашего поста

Очередной городишко встретил путешественника из дальних краев ярким, практически опаляющим, солнечным светом, а так же шумом и гамом оживленных улиц. В такие моменты Алакдриирн немного терялся. Он не знал, нравится ему жизнь на поверхности или нет. Прошло уже без малого лет пять-шесть, как он покинул просторы родного Андердарка, а по ощущениям, словно это случилось вчера.
Но вот в чем он был уверен, что жизнь Дарьена Муншейда - "лунного" эльфа авантюриста ему нравилась куда как больше, чем бытность второго племянника Матроны Ксорларрин. И причина крылась не только в том, что в его жилах текла, пусть разбавленная, но кровь правителей одного из Великих Домов дроу, так и то, что даже среди сородичей Ал выделялся. Причина крылась в благословении (проклятии?) Ллолт, которым Шептунья одарила эльфа с рождения. Алакдриирн пришел в этот мир Шаркаем, тем самым "пауком-призраком", белокожим дроу. Такие, как он - были крайне редки в сообществе серокожих, к ним относились кто с благоговением, кто с настороженностью, а некоторые еще и с прикрытой неприязнью. Но для дома Ксорларрин - он был, бесспорно, благословением. Жизненный путь Ала был определен с первых минут - шпион, агент Матроны в верхнем мире, ведь мало кто сможет распознать в высоком белокожем и беловолосом эльфе - жителя Андердарка.
Ежедневные физические тренировки с малых лет сделали из него умелого мечника, что в совершенстве владел техникой ведения боя дроу-ассассинов, магические - позволяли скрываться в тени, а пропаганда и многолетняя "промывка мозгов" - делали дроу верным псом Матроны.
Чем мог заняться тот, кого "выгнали" из дома на просторы неизвестного мира, в чьих карманах частенько свистел ветер, но при этом имелись определенные боевые таланты?
Вступить в ряды Авантюристов. Во-первых, это позволяло дроу познакомиться с солнечной стороной Фаэруна, во-вторых, банально заработать денег, чтобы не сдохнуть в подворотне от голода или не превратиться в головореза с большой дороги, а в-третьих - с каждым пройденным шагом он становился ближе к своей первоначальной цели.
Алакдриирн, которого мир теперь знал под именем Дарьена, клыкасто усмехнулся в тени глубокого капюшона, поправил пояс с кукри, после мягко потер грудь, где под одеждой скрывался магический артефакт - ключ к его миссии и, насвистывая незатейливую мелодию, пошагал в сторону городской площади.

К солнечному свету мужчина уже успел привыкнуть, так что даже практически не щурился. Прошелся между торговых рядов, высматривая алхимический прилавок, ведь именно там можно было бы прикупить средство для окрашивания волос. Не самая удобная надобность, конечно же, но большинство лунных эльфов были раздражающе синеволосы, а чем меньше будет вопросов к его внешности, тем лучше. Закончив с делами насущными, в которые, между прочими, входила аренда комнатушки на постоялом дворе, и отложив на завтра поход в Гильдию, Дарьен направился в таверну. Та встретила его привычным алкогольным амбре, руганью кого-то с кем-то, звучным хохотом, сальными комплиментами некоего подпитого вояки-ловеласа в сторону массивной официантки полуорчихи (Дар хмыкнул, ведь беднягу можно было только пожалеть, надумай он тянуться руками к объемной пятой точке этой "дамы"). Окинув помещение цепким взглядом, эльф обнаружил группу путешественников, которые азартно резались в картишки, параллельно занимаясь обильными возлияниями. Что же, это был неплохой шанс слегка наполнить свои карманы блестящими кругляшками. Заказав кувшин с элем, мяса и сыра, эльф направился прямиком к игрокам. Те его встретили сначала с недоверием, но короткая ухмылка и кувшин эля сделали его новых знакомцев более дружелюбными.
Карта к карте, монетка к монетке, слово за слово. Дарьен даже позволил себе малость расслабиться, а следом и вовсе поддаться на уговоры одного из собутыльников. Тот принялся всячески расхваливать некий заморский алкоголь, под поэтическим названием "объятия зеленой фейри", а после и вовсе на их столе оказалась бутылка с прозрачной изумрудной жидкостью. Дроу видел достаточно много всякого разного дурмана и, в целом, его метаболизм прекрасно справлялся со всевозможными экспериментами в этом плане.
...как же он ошибся на счет этой коварной "зеленой фейри", но это ему все еще предстояло узнать и прочувствовать всем своим дроусским организмом! А пока елось и пилось вполне бодро.
Одурманивание подкралось незаметно, просочилось в его сознание тлетворной завесой. Соображать эльф стал все хуже, чем и воспользовался распространитель сей изумрудной заразы - подчистую обыграл и Дарьена и остальную пару неудачников, что оказались за этим же столом, лишив всю троицу абсолютно всех денег. Дарьен продул даже то золото, которое не планировал извлекать на свет до наступления особо плохих времен. И возмущаться желания пока не возникло, тело словно плавало в тумане. Возможно, эльф и вовсе успел бы отрубиться и завалиться куда-нибудь под стол, но его расфокусированное внимание внезапно привлекла какая-то возня неподалеку. Становилось все более шумно. И любопытно...

Forgotten Realms

Adventurers

Дарьен разыскивает самое интересное: соратника/друга/и вероятную пару

Bard (имя на выбор)| Forgotten Realms

(на ваш выбор: эльф/полуэльф (ии))

Тонкий, звонкий, голосистый, пьянчужка и ловелас. Без сомнения, ты эльф или полуэльф, не иначе. Тебя много, ты везде! Знаешь всех, все знают тебя. Ходячий фейерверк и головная боль. Фантазер, врун, болтун.
"И швец, и жнец, и на дуде игрец" - это все про тебя. "Королева драмы" - это тоже ты, и тебе совершенно плевать, что для этого надо быть дамой, как минимум. Тебе и так нормально. Харизма из тебя бьет фонтаном и частенько всех окружающих по голове. С какого перепугу тебя понесло в ряды авантюристов - загадка, но скорее всего, для того, чтобы пристать как банный лист к какому-нибудь, пусть и захудалому, герою и настрочить про оного тысячу и один сонет. Избавиться от тебя невозможно! Проще связать и сунуть в рот кляп. Хотя...ты и не против, зараза сластолюбивая!

зарисовка в помощь

Если тебе сложно с предысторией персонажа, то я могу тебе немного помочь и предложить вот какую задумку: твой герой мог бы быть ребенком связи цирковой танцовщицы (эльфийки?) и владельца цирка. По каким-то причинам, мамаша испарилась в неизвестном направлении, а воспитанием отпрыска занимался отец и вся цирковая труппа одновременно. Так что юноша у нас получился разносторонний: песни поет, музицирует, по канату прогуливается взад-вперед, таро раскинуть может (наврав с три короба, естественно), а как танцует! Ух! Засмотришься-залюбуешься. А потом случилось банальное выгорание или еще что, и герой отправился "на вольные хлеба". Вот так и бродит по сей день, мир смотрит, себя показывает.

Имя, возраст и внешность - на твой выбор, но попросил бы не загоняться в повышенную маскулинность, сохранить расу и концепт персонажа.

Неужели даже я попался? Не может быть!
___

Paladin (имя на выбор) | Forgotten Realms

(на ваш выбор: аасимар (ии))
Высокий, сильный, красивый, надежный и... максимально наивный молодой человек. По расе ты аасимар (расправь свои белоснежные ангельские крылья, дай на них полюбоваться тому, кого не осенило благословение горы Селестии). В целом, ты довольно юн, хоть и силен, мир ты видел с самого края и вообще через призму своей веры и повышенной одухотворенности. Прямой, как палка, благородный настолько, что аж зубы порой сводит. Одним словом "танк". Так еще и "хилл" на полставки. И у тебя явно есть в наличии какая-то особо возвышенная цель, к которой ты прешь напролом.
Думаю, стоит немного разбавить твою идеальность. А давай ты у нас будешь любителем пропустить стаканчик другой алкоголя? И при этом совершенно неумеющим пить. И вот в состоянии опьянения ты вполне мог бы явить невольным свидетелям свою более страстную и увлекающую натуру. И, конечно же, по утру тебе будет очень и очень стыдно, но ведь ты же попытаешься это скрыть?
Имя, возраст и внешность - на твой выбор, но попросил бы не загоняться в повышенную маскулинность, сохранить расу и концепт персонажа.

Я удивлен, как тебе удается одновременно меня настолько раздражать и...восхищать. Ты бесподобен и опаляешь своим светом!
___

Mage (имя на выбор) | Forgotten Realms

(на ваш выбор: лунный эльф (ии))
О, это отдельная песня! Нет, поема!
Ты - элита нашего отряда и его глава. Почему? Потому что ты сам так решил.
Знатный до самых кончиков своих эльфийских ушей! Явно какой-то принц, который пафосно "скрывает" родовое имя, но при этом всем видом и манерами демонстрирует свое превосходство.
Красивый, как бог, богатый, как дракон. В рядах авантюристов вот точно не ради денег, а явно в поисках каких-то особо ценных магических артефактов. Неужели ты заключил опасную сделку с Чернокнижником? Работаешь на него? Или, возможно, соперничаешь?
Вот все это, бесспорно, чудесно и замечательно. Однако, есть одно большое "но" - ты маг-недоучка! Молнии летят мимо цели, но это же был "отвлекающий маневр для этих неугодных, ничего вы не понимаете в моих тонких замыслах", а "оковы" не раз сковывали тебя самого. Вообще, это даже забавно и на самом деле, ты чертовски мил. И тебя, определенно, ждет великое будущее! Когда-нибудь потом.
Имя, возраст и внешность - на твой выбор, но попросил бы не загоняться в повышенную маскулинность, сохранить расу и концепт персонажа.

Интересно, что могло бы нас связать? Искра, буря, безумие? Твое любопытство? Моя скука?
___

---

Коротко о моем персонаже: Плут (он же ассасин/теневой танцор). Шпион из Андердарка с долгоиграющей целью во имя Матери Дома. Отступником не является, но там время покажет, что получится в итоге.
Дроу, являющийся шаркаем (альбиносом), так что для жителей поверхности остается тайной, что персонаж темный эльф. Выдает себя за лунного эльфа. К слову, с лунными эльфами есть возможность развернуть дополнительную динамику отношений.

---

Ваши ожидания: Любого из выше представленных персонажей, я вполне вижу в паре с моим. Особенно, если вам интересен вариант "крепкой мужской дружбы" и, в принципе, романтики (т.к. без любовной линии, лично мне, крайне скучно играть).
Играть предлагаю, прежде всего, приключения. Много приключений в чудесном фентези мире. По канону, в целом особо глубоких познаний не требуется, так как персонажи больше неканоны, а какие-то моменты вполне можно прочесть в википедии. Человека (людей) жду отзывчивых, с фантазией. Все на своем горбу тянуть могу, но не долго.
Не приемлю лапслок, равнодушен к птице-тройке, уважаю фидбеки и сам готов дарить подобное. К скорости отписки не особо привередлив, однако если будете совсем уж долго отвечать, то могу забыть все, что хотел. Сюжеты обсуждаю заранее, с удовольствием обмениваюсь фантазиями и мыслями, в полный экспромт - не умею и не люблю.

Пример вашего поста

Очередной городишко встретил путешественника из дальних краев ярким, практически опаляющим, солнечным светом, а так же шумом и гамом оживленных улиц. В такие моменты Алакдриирн немного терялся. Он не знал, нравится ему жизнь на поверхности или нет. Прошло уже без малого лет пять-шесть, как он покинул просторы родного Андердарка, а по ощущениям, словно это случилось вчера.
Но вот в чем он был уверен, что жизнь Дарьена Муншейда - "лунного" эльфа авантюриста ему нравилась куда как больше, чем бытность второго племянника Матроны Ксорларрин. И причина крылась не только в том, что в его жилах текла, пусть разбавленная, но кровь правителей одного из Великих Домов дроу, так и то, что даже среди сородичей Ал выделялся. Причина крылась в благословении (проклятии?) Ллолт, которым Шептунья одарила эльфа с рождения. Алакдриирн пришел в этот мир Шаркаем, тем самым "пауком-призраком", белокожим дроу. Такие, как он - были крайне редки в сообществе серокожих, к ним относились кто с благоговением, кто с настороженностью, а некоторые еще и с прикрытой неприязнью. Но для дома Ксорларрин - он был, бесспорно, благословением. Жизненный путь Ала был определен с первых минут - шпион, агент Матроны в верхнем мире, ведь мало кто сможет распознать в высоком белокожем и беловолосом эльфе - жителя Андердарка.
Ежедневные физические тренировки с малых лет сделали из него умелого мечника, что в совершенстве владел техникой ведения боя дроу-ассассинов, магические - позволяли скрываться в тени, а пропаганда и многолетняя "промывка мозгов" - делали дроу верным псом Матроны.
Чем мог заняться тот, кого "выгнали" из дома на просторы неизвестного мира, в чьих карманах частенько свистел ветер, но при этом имелись определенные боевые таланты?
Вступить в ряды Авантюристов. Во-первых, это позволяло дроу познакомиться с солнечной стороной Фаэруна, во-вторых, банально заработать денег, чтобы не сдохнуть в подворотне от голода или не превратиться в головореза с большой дороги, а в-третьих - с каждым пройденным шагом он становился ближе к своей первоначальной цели.
Алакдриирн, которого мир теперь знал под именем Дарьена, клыкасто усмехнулся в тени глубокого капюшона, поправил пояс с кукри, после мягко потер грудь, где под одеждой скрывался магический артефакт - ключ к его миссии и, насвистывая незатейливую мелодию, пошагал в сторону городской площади.

К солнечному свету мужчина уже успел привыкнуть, так что даже практически не щурился. Прошелся между торговых рядов, высматривая алхимический прилавок, ведь именно там можно было бы прикупить средство для окрашивания волос. Не самая удобная надобность, конечно же, но большинство лунных эльфов были раздражающе синеволосы, а чем меньше будет вопросов к его внешности, тем лучше. Закончив с делами насущными, в которые, между прочими, входила аренда комнатушки на постоялом дворе, и отложив на завтра поход в Гильдию, Дарьен направился в таверну. Та встретила его привычным алкогольным амбре, руганью кого-то с кем-то, звучным хохотом, сальными комплиментами некоего подпитого вояки-ловеласа в сторону массивной официантки полуорчихи (Дар хмыкнул, ведь беднягу можно было только пожалеть, надумай он тянуться руками к объемной пятой точке этой "дамы"). Окинув помещение цепким взглядом, эльф обнаружил группу путешественников, которые азартно резались в картишки, параллельно занимаясь обильными возлияниями. Что же, это был неплохой шанс слегка наполнить свои карманы блестящими кругляшками. Заказав кувшин с элем, мяса и сыра, эльф направился прямиком к игрокам. Те его встретили сначала с недоверием, но короткая ухмылка и кувшин эля сделали его новых знакомцев более дружелюбными.
Карта к карте, монетка к монетке, слово за слово. Дарьен даже позволил себе малость расслабиться, а следом и вовсе поддаться на уговоры одного из собутыльников. Тот принялся всячески расхваливать некий заморский алкоголь, под поэтическим названием "объятия зеленой фейри", а после и вовсе на их столе оказалась бутылка с прозрачной изумрудной жидкостью. Дроу видел достаточно много всякого разного дурмана и, в целом, его метаболизм прекрасно справлялся со всевозможными экспериментами в этом плане.
...как же он ошибся на счет этой коварной "зеленой фейри", но это ему все еще предстояло узнать и прочувствовать всем своим дроусским организмом! А пока елось и пилось вполне бодро.
Одурманивание подкралось незаметно, просочилось в его сознание тлетворной завесой. Соображать эльф стал все хуже, чем и воспользовался распространитель сей изумрудной заразы - подчистую обыграл и Дарьена и остальную пару неудачников, что оказались за этим же столом, лишив всю троицу абсолютно всех денег. Дарьен продул даже то золото, которое не планировал извлекать на свет до наступления особо плохих времен. И возмущаться желания пока не возникло, тело словно плавало в тумане. Возможно, эльф и вовсе успел бы отрубиться и завалиться куда-нибудь под стол, но его расфокусированное внимание внезапно привлекла какая-то возня неподалеку. Становилось все более шумно. И любопытно...

Любил ли Даламар детей? О боги, нет. Любил ли Даламар учить детей? Как ни странно, да.

Он все еще помнил унизительные ограничения своего собственного детства, когда магию можно было изучать только при храме Эли и только в таких количествах, которые положены касте – и эти ограничения существовали в эльфийских лесах до сих пор. На человеческих и гномьих территориях процветала другая крайность – родители стремились пристроить в магическое ремесло рты, которые не могли прокормить, или отпрысков, которые не были ни на что способны, «а так хоть куда-то». И никогда не стояло вопроса о том, куда определить ребенка с зачатками способностей – в магическую школу или в подмастерья к кузнецу. Кузнец побеждал всегда. Итак, на двадцать бестолочей в классе находился один потенциальный чародей, всю жажду к знаниям в котором убивал мастер – потому что учительствовали в таких «начальных» школах недоумки, которым Даламар бы не доверил даже за Живцами прибирать.

Немало своего времени эльф проводил, самолично разыскивая и вырывая из родительских рук нужные ему чада, и еще немало – кошмаря ничтожные унылые заведения. В целом, он как можно в большем объеме стремился вернуть древнюю традицию, когда маг брал к себе ученика с юных лет и обучал его до Испытания. В конце концов, всё, что он знал, он знал от случайных учителей, которым навязывался сам и не отставал. Да, поэтому он последние двадцать лет постоянно страдал от кровопотери и был вынужден не самым красивым ритуалом переливать себе чужую кровь, чтобы не превратиться в скелет; и поэтому Йенна с улыбкой, но без шуток говорила ему, что в душе он мертв как колода. Но зато и мага сильнее него на Кринне теперь не было.

Собственные ученики, как и положено, ненавидели его и восхищались. Собственные коллеги из черных мантий, которых он заставил последовать своему примеру и нарушить тем самым свой привольный порядок работы, просто его ненавидели. Его всё это устраивало.

Браться за обучение Палина Маджере до его Испытания никто из белых мантий желанием не пылал – суеверие насчет его дяди было сильно, и никому не улыбалось быть виноватым во взращивании еще одного Рейстлина. После того, как после Испытания он остался в тех же цветах, проявив благородство, стойкость и так далее по списку Солинари, желающие сразу появились, но здесь ко всем ним по очереди в темных коридорах Вайретской башни подошел Даламар и вкрадчиво сообщил почти слово в слово то, о чем твердил себе сам Палин: у мальчика должен быть свой путь. Это значило – только попробуйте к нему подойти, посмотрите, что будет.

Чемош с два он бы подпустил кого-нибудь из этих святош к наследнику шалафи. Да, три месяца назад он обещал Карамону, что не станет до поры интриговать за свою сторону, и до поры честно не интриговал. Но он знал, что, невзирая на прекраснодушие и мечты о семейном подряде с братьями-рыцарями, Палин амбициозен. У него живой любопытный ум. И он…  полез в гнездо к дракону.

Разумеется, Даламар приглядывал за юношей каждый день, поэтому он начертил над чашей с зеленоватой жидкостью крест и произнес его имя как раз вовремя к превращению полуэльфа обратно в ящера и бесславному зрелищу вылета мага из пещеры. Дракон по молодости был слишком беспечен с едой, поэтому и позволил жрецу с помощником уволочь бесчувственное тело буквально у себя из-под носа (теперь старик будет пенять юнцу, что тот навлек на них беду, а меж тем сам отнюдь не способствовал тому, чтобы умилостивить зверя). Откинувшись в кресле глядя, как незадачливого спасителя заносят в дом, Даламар рассмеялся от всей своей мертвой как колода души. А затем отправился заканчивать дела, которые не терпели отлагательств, потому что после он собирался навестить деревню Первоцветы.

Жрец успокаивал чья-то причитания на крыльце. В его взгляде Даламар прочел вопросы, которые возникали у каждого первого, и, чтобы сэкономить время, ответил на них сразу:

- Да, эльфы не должны носить черных мантий. Да, я ее ношу. Нет, я не пришел сюда со злом. Я просто заберу мальчика.

Освященная земля вокруг дома была не так сильна, как при храмах, и доставляла темному магу дискомфорт на уровне слабой мигрени. Морщась, он вошел в комнату, где Палин цеплялся за стол, чтобы устоять.

- Позови посох, - безжалостно подсказал эльф, не предпринимая ни малейшей попытки помочь. – Он всегда должен быть на расстояния вытянутой руки от тебя. И я советовал бы проверять его наличие первым делом, когда ты приходишь в себя после того, как тебя переносят незнакомые люди. Итак, Палин, скажи мне: ты собирался убить дракона? И какое именно заклинание ты планировал применить?

...

[indent]Лисьеречный лес нёс на себе тот самый мистический флёр зловещей романтики, какую всегда имеют места, предназначенные для того, чтобы щекотать нервы туристам. Никто доподлинно не знал, есть ли здесь и правда что-то сверхъестественное, или же это придумали для того, чтобы завлекать любопытных, а также тех, кто любит рисковать собой. Инсин не был ни тем, ни другим - точнее, живой и естественный интерес растущего в чужом и незнакомом мире подростка у него вполне имелся, но не распространялся на жуткие и опасные вещи. Шелест ветра в древесной листве и тихий плеск воды заставляли его вжимать голову в плечи, как в ознобе обхватывая себя руками, и мелко дрожать. Если бы дело происходило днём - он был бы в полном восторге, носясь по аккуратным дорожкам и плескаясь в водоёмах, и ему было бы наплевать, запрещено это или нет, пока его бы не выдворили вон из рощи за ухо. Но сейчас Инсин хотел домой, под тёплое одеяло, а до этого выпить горячего чаю с конфетами. Сейчас он был бы очень рад сладостям, способным отвлечь от воспоминаний об этой прогулке.
[indent]Как же он здесь оказался, спросите вы? О, это целая история, и, возможно, кому-то она покажется нелепой и даже глупой.

[indent]- Мальчишка, - старший ученик, высокий, плечистый, похожий на рыжего медведя, грубо толкнул его ладонью в грудь, и Инсин чуть не упал спиной на верстак. - Думаешь, раз господин Хуайянь с тобой возился из жалости - ты лучше нас?
[indent]Он знал, что они не принимают его, но в присутствии взрослых, состоявшихся кузнецов, уже с именем и опытом, сдерживались. И ему даже в голову не приходило, что они могут ненавидеть до такой степени. Инсин никак не мог взять в толк, чем же он так помешал - на Чжумине Сяньчжоу его приняли куда гостеприимнее, угощали, гладили по голове. Правда, потом закралось подозрение, что его просто жалеют, как оставшегося без родителей - как и всех остальных сирот войны. Он не был для них личностью.
[indent]- Ничтожество. Готов спорить, ты ни на что не способен без опеки Цзинлю, Старейшины и той болтливой лисы, - насмешливо проговорил другой, более щуплый, но слабый с виду лишь обманчиво - он мог поднимать тяжёлый молот в одиночку, отрезая Инсину путь к отступлению до двери.
[indent]В такой поздний час все уже разошлись или готовились к этому, поблизости никого из старших не осталось, а эти двое решили задержаться, чтобы перехватить его, зная, что он по обыкновению задержится в мастерской. Ему очень хотелось доделать инкрустированные голубовато-серебристой крошкой лунного жемчуга ножны для заказанного недавно кинжала - сам кинжал был уже готов.
[indent]- Маленький трус. Мы видели, как ты вчера ревел. Тебе что, пять лет? И такой, как ты, один из нас?
[indent]- Ну же, беги, жалуйся им, и пусть твой рогатый приятель возьмёт тебя на ручки и вытрет слёзки.
[indent]Инсин закусил губу и насупился.
[indent]- Не стану, - тихо промолвил он.
[indent]- О, вот как, - первый ученик схватил его за воротник, подтягивая к себе. - И это всё, что ты можешь сказать?
[indent]- Я ничего не боюсь, и я уже не маленький, - уже громче проговорил Инсин, вскидывая голову. В его глазах не влага блестела - но ярость.
[indent]- Ну, хорошо. Допустим. Хочешь пари? - парень широко осклабился, презрительно глядя на него сверху вниз. - Выиграешь - поверим. Ещё и извинения тебе принесём публично.
[indent]- Переночуй сегодня в Саду Безмятежности, - подхватил его приятель.

[indent]Инсин ускорил шаг, хотя понятия не имел, куда и зачем идёт. Все направления казались ему одинаковыми - в равной степени жуткими и негостеприимными. Просто казалось, что, пока он двигается - с ним ничего не случится. Каким образом это могло защитить - он и сам бы не объяснил, но остановиться означало умереть на месте. Может быть, от сердечного приступа - этот орган и так уже колотился у него где-то в горле.
[indent]Шшшшшшшшшх... шум позади, похожий на то, как если бы лёгкий ветерок всколыхнул палую листву и траву, заставил обернуться. Тут же зрачки мальчика расширились, но закричать он уже не успел.
[indent]Секунду спустя лишь ветви продолжали медитативно раскачиваться над дремлющими водами. Старательно вымощенные дорожки тоже как будто бы мирно спали, ожидая прихода утренних посетителей.
[indent]Ни Инсин, ни ребята из Комиссии по Ремёслам не знали, что на волю снова вырвался очень опасный и могущественный хелиоби. Если бы им было это известно, они не стали бы подшучивать так жестоко - им-то всего лишь хотелось, чтобы он разревелся и побежал к мамочке, точнее, в его случае к Байхэн или к Дань Фэну. Они не хотели бы его смерти, тем более быть за неё ответственными. И, когда он не придёт в Комиссию, как обычно - они по-настоящему испугаются.